Перечить ей не полагалось.

Ветерок с присвистом несся по заснеженной Полянке. Возле райкома горел фонарь, единственный на всю улицу. Мороз сразу дал себя чувствовать. Землячка поежилась, спустилась по ступенькам с крыльца, сделала несколько шагов, все же добираться пешком до Лубянки не очень-то хотелось.

На углу, сгорбившись, неподвижно сидел на козлах санок извозчик.

— Извозчик! — негромко позвала Землячка.

Тот встрепенулся, дернул вожжами.

— Пожалте. Куды надоть?

— На Лубянку.

Села в санки, запахнула полость.

— Побыстрей, — сказала она. — Тороплюсь.

— Эх, барыня, куды нам торопиться? — наставительно отвечал извозчик, стегнув, однако, лошаденку вожжами. — Трог-гай!..

Она опять ушла в свои мысли, возвращаясь к человеку, которого только что лишилась, — лишилась она, лишились партия, страна, Россия, весь мир…

За долгие годы совместной борьбы, бесконечных тревог и жестоких испытаний она убедилась, какой это великий человек!

Она знала многих революционеров, сама была революционеркой. Но она убеждена, что такого, как Ленин, не существовало. Такие люди рождаются раз в столетие, а может быть, и не каждое столетие. Мало кто понимал свою эпоху, как он. И не только понимал, но и опережал свое время.

Посвистывал ветер, извозчик подгонял лошаденку, а Землячка все думала, думала, вспоминала…

Познакомилась она с Лениным в 1901 году, когда работала агентом «Искры» и была вызвана к нему для отчета. После первой же встречи ее жизненный путь определился бесповоротно, она стала его ученицей, последовательницей и соратницей. Делу, которое он возглавил, она отдала всю свою жизнь, навсегда связав себя с партией, созданной и руководимой Лениным.

Она стала активной деятельницей этой партии. Не было на протяжении двух десятилетий съезда, в котором Землячка не принимала бы участия. Она бывала у Ленина в Мюнхене, в Женеве, в Париже, по его поручению участвовала в организации съездов в Лондоне и Стокгольме, под его непосредственным руководством работала в Петербурге и Москве…

На партийном учете Владимир Ильич Ульянов-Ленин состоит в Замоскворецкой районной организации, и вот теперь… теперь… придется… Ульянова-Ленина… снимать с партийного учета!

Но все должно идти по предначертанному им пути. Гении умирают слишком рано. И только лишь после их ухода в полной мере постигается их значение.

Ее толкнуло, и она очнулась. Санки стояли посреди Лубянской площади.

— Куды? — спрашивал извозчик.

— Я же говорила, в ГПУ, — нетерпеливо сказала Землячка.

— Ох ты, господи! — Извозчик кивнул на темный многоэтажный дом. — Успеешь еще туды!..

Он опять задергал вожжами, направляя лошадь к громадному молчаливому зданию, в котором еще не так давно размещалось страховое общество «Россия».

Землячка предъявила удостоверение, миновала часового, поднялась, и ее тотчас пропустили в кабинет Дзержинского.

В кабинете горела лишь настольная лампа, и по стенам бежали зеленые тени. На стульях, расставленных вдоль стены, сидели чекисты в одинаковых темных гимнастерках.

Дзержинский стоял за столом, отдавал какие-то распоряжения.

Он был бледен. Узкое изможденное лицо, высокий лоб, горящие глаза и бородка клинышком…

Дзержинский увидел Землячку, вышел из-за стола, и тень тоже двинулась за ним по стене. Протянул руку, пожал. Хотел что-то произнести — и не смог. Землячка тоже была не в силах заговорить.

Тень прошла по лицу Дзержинского, и он быстро сказал:

— Сейчас едем в ЦК.

Все встали, ждали, не скажет ли еще что Дзержинский.