— Стрела-то новгородская, — осторожно переворачивая палочкой рыбу, рассуждал юноша. — Так это еще ничего не значит. Мало ли у кого могут новгородские стрелы быть? И у гостей торговых, и у шильников, и у чудинов здешних, даже у рыцарей… у кнехтов — само собою…

Михаил не спорил, думал, и думы его были не особо веселые… хотя довольно-таки интересные. Молодая красивая девушка из низших слоев. Да еще в таком месте, где… где можно уйти-перейти, занырнуть в чужое время, а там — налаженная работорговая связь! А не старые ли знакомые здесь проявились? Людокрады боярыни Ирины Мирошкиничны? Очень может быть, очень… Кстати, немцы тоже тем же делом занимались — отец Герман, каштелян орденский, тому пример. Друг с другом на пару работали? Или, наоборот, конкурировали? И так могло быть, и сяк. Однако стрела-то все-таки новгородская…

— Я вот что думаю — зря мы здесь сидим, не пасемся! — неожиданно встрепенулся Олекса. — А вдруг…

Михаил покровительственно похлопал парнишку по плечу:

— Ну, это ты, может, не опасаешься… я — так очень даже наоборот. Думаешь, для чего сторожи-нитки поставили? И костерок мы с тобой в темноте не палим, и днем он у нас сильно-то не дымит, я слежу, ты не думай. И местечко у нас глухое, не видное…

Отрок покачал головой:

— Ох, Мисаил-боярин, умный ты человек!

— А ты думал! — внезапно расхохотался Миша. — Не был бы умный, давно бы вон, как давешняя девчонка, лежал, царствие ей небесное!

— Во веки веков. Аминь!

Подросток благоговейно перекрестился. Впрочем, это он в том, оставшемся мире, подросток, а здесь уже очень даже взрослый, путь даже и молодой. Молодой и умелый воин, способный на все!

Усевшись к догорающему костру, Михаил задумчиво поворошил хворостиною угли:

— Я вот что подумал, Лекса…

Парень тут же напрягся, аж шею вытянул — слушал, внимал умному человеку с благоговением. Даже рыбину есть перестал.

— Может, эта девчонка не просто так бежала, а знала — куда. Может — к кому-то, кто бы ее мог поджидать в камышах.

— Да, так могло быть, — важно кивнул Олекса. — Вполне.

— Вполне, — Миша вдруг хохотнул. — Но скорее всего — нет. Однако могло… значит, и мы должны эту возможность со счетов не сбрасывать. Вдруг да кто-то сюда заявится, вот на то самое место… в ближайшие дни. Может быть — даже сейчас вот.

Юноша открыл рот, прислушался… вздрогнул:

— Чу! Кажись, веслище плеснуло!

— Ага, веслище… что на той стороне делается здесь и не услышишь. Дежурить нужно. По очереди.

— Что делать, боярин?

— Де… сторожу ночную нести! Дозор.

— Ясно! — Олекса оживленно всплеснул руками. — Я так могу хоть целую ночку не спать!

— Я же сказал — по очереди, — Михаил недовольно скривился. — Ты когда в дозор хочешь?

— Хоть сейчас, Мисаил-боярин! Приказывай только.

— Ну, сейчас так сейчас, — подумав, согласился Ратников. — Дорогу-то помнишь?

— Угу!

— Тогда иди. Вернешься… м-м-м…

— Когда Матица на поклон пойдет!

Матица… Полярная звезда, что ли? Наверное, так и сеть… На поклон — значит, под утро.

— Молодец! Верно все рассчитал, парень.

Олекса аж зарделся от похвалы, заважничал, не перед Мишей — перед собою:

— Я, боярин-батюшка, если что, тихохонько в шалаш прибегу…

— Опять — «батюшка»?

— Не гневайся, Мисаиле-боярин!

— Да не кланяйся ты, сколько раз уже говорить? Собрался? Иди!

Ратников и сам, как мог, старался рассчитывать: с той стороны острова до шалаша минут двадцать ходу — это учитывая ночь.