И все же, невзирая на возражения, я упросил матушку дать мне нужную сумму и приобрел картину. После этого я отправился с ней из Хаконэ в Камакуру. Не мог же я лишить дорогого брата свадебного путешествия. Вот почему всегда, садясь в поезд, я прислоняю картину лицом к стеклу: пусть брат и его возлюбленная наслаждаются пейзажем.

…Ах, как был счастлив мой брат! И О-Сити с восторгом принимала его поклонение. Они выглядели как настоящие молодожены: прижавшись друг к другу и стыдливо краснея, всё не могли наговориться.

Потом отец свернул дело в Токио и перебрался в родные места, в городок Тояма. И вот уже тридцать лет я живу там. Но несколько дней назад мне пришла в голову мысль — показать брату преобразившийся Токио, и потому я вновь путешествую вместе с ними…

Лишь одно обстоятельство омрачает счастье моего брата: годы не старят девушку — ведь она, при всей ее неувядающей красоте, только кукла, сделанная из шелка. Брат же, как попал на картину, так и остался живым человеком из плоти и крови и потому неотвратимо дряхлеет — как я. Увы! — мой двадцатипятилетний красавец брат превратился в немощного старика, лицо его избороздили уродливые морщины. Вот почему такое отчаяние сквозит в его взоре. Немало уж лет прошло… Бедный мой брат!..

Незнакомец вздохнул и взглянул на картину.

— О-о, я совсем заболтался. Но я вижу, вы верите мне. Вы ведь не станете утверждать, как некоторые другие, что я сумасшедший? Кажется, мой рассказ произвел на вас впечатление… Наверное, брат устал. Да и неловко им перед чужим человеком… Пусть они отдохнут. — Мой собеседник стал заботливо заворачивать картину в черный атлас.

И тут мне почудилось, что лица у кукол и в самом деле слегка растерянные и смущенные, и я мог даже поклясться, что они на прощанье приветливо улыбнулись мне.

Мой попутчик надолго погрузился в молчание. Молчал и я. Поезд с грохотом несся вперед, в ночь. Но вот минут через десять он стал замедлять ход, за окнами промелькнули тусклые огоньки. Через мгновенье поезд остановился на каком-то крохотном полустанке в горах. В окно я увидел дежурного, одиноко стоявшего на платформе.

— Разрешите откланяться… — незнакомец поднялся. — Я выхожу. Сегодня я заночую здесь, у родственников.

Он взял картину под мышку и поспешил к дверям. Выглянув из окна, я увидел его худую фигуру — в этот миг он был совершенно неотличим от старика на картине. Остановившись у турникета, он протянул дежурному свой билет. В следующее мгновение тьма поглотила его…

Волшебные чары луны

1

Обдумывая сюжет очередного рассказа, я имею обыкновение бесцельно бродить по улицам, и если в это время я нахожусь в Токио, то маршруты моих прогулок известны и неизменны: это, конечно же, парк Асакуса, Сад ста цветов, Императорский музей в Уэно, зоосад, паром на Сумидагаве, зал для соревнований по сумо в Рёгоку (его круглый купол напоминает мне старое здание Панорамы). Вот и сейчас я только что возвратился из Рёгоку, с представления «Бал привидений». Я прошел по памятному еще с детских лет Лабиринту, и меня охватила щемящая сладкая грусть…

Но речь пойдет не об этом. Однажды от меня настойчиво требовали рукопись, а потому дома мне не сиделось. Я неделю слонялся по Токио и вот как-то забрел в парк Уэно…

Вечерело, и время близилось к закрытию. Посетители почти все разошлись. Музей опустел.

Я заметил, что на любом представлении токийцы, не дожидаясь, когда опустится занавес, спешат получить свою обувь. Это неизменно коробит меня.

То же самое происходило и в зоологическом саду. Посетители отчего-то все разом заторопились домой.