Правитель Хоарезма торжествовал. Младший сын вернулся победителем, более того — он, достойный наследник престола, — раскрыл злодейский заговор, имевший целью покушение на жизнь самого владыки! Впору было трубить в трубы и устраивать роскошное празднество.

Конан и его спутники были представлены ко двору, но ни один из них не соблазнился должностями в гвардии: все они предпочитали свободу и независимость, пусть даже это и означало иногда полуголодное существование и риск. Рейтамира взгрустнула на пару часов об упущенной возможности жить под надежной крышей дворца. И даже объяснения Арригона — насчет того, что не так надежны крыши дворцов, как это представляется со стороны, — не смогли развеять ее печаль. Но выбор был сделан: она осталась со своим супругом и должна была до конца жизни разделять его участь.

А вот от мешочка с золотыми не отказался ни один из наемников. Эйке поначалу опасался, что они, разбогатев, откажутся сопровождать его караван в Кхитай, но — нет: деньги заканчиваются, рассудили солдаты, а такая замечательная работа, как охрана богатого каравана, принадлежащего щедрому торговцу, подворачивается нечасто.

Арригон отдал свою долю Рейтамире, проворчав:

— Купи в Хоарезме дом. Здесь, по моим подсчетам, хватит на небольшой дворец. Найми прислугу — пусть следит за ним в наше отсутствие. Надо же куда-то будет девать детей, когда они начнут рождаться.

Рейтамира покраснела.

— Ты рассчитываешь на детей?

Арригон очень удивился:

— А разве ты не рассчитываешь? Я полагаю, их появится не менее десятка.

И дом был куплен. Арригон не слишком огорчался тем, что Рейтамира почти сразу потратила все золотые, полученные от правителя: поездка с караваном обещала принести немалые барыши, зато супруга расцвела и теперь откровенно сияла.

— Для меня важно знать, что у меня есть свой дом и я всегда могу в него вернуться, даже из Кхитая, — объяснила она мужу.

Арригон, привыкший возить свой дом с собой, на спине быка, только фыркнул, но возражать женщине не стал.

Вечером памятного дня, когда были схвачены все заговорщики, к Конану явился Инаэро. Он был очень смущен и некоторое время топтался, не зная с чего начать разговор.

Черная краска была полностью отмыта с его лица и рук. Конан разглядывал молодого человека немного насмешливо. Наконец киммериец кивнул ему:

— Садись и рассказывай, с чем пожаловал.

Инаэро послушно сел. Поерзал на месте и наконец начал:

— Я хотел попросить тебя… об одолжении.

И вытащил из-под одежды мешочек с золотыми — правитель одарил его наравне с прочими своими спасителями.

— О, кажется, у меня новый наниматель, — протянул Конан лениво и зевнул. — Кого я должен убить для тебя, малыш? Только назови. За такие деньги я перебью целую казарму стражников.

— Это не для тебя, — сказал Инаэро, смущаясь почти до слез. — То есть, можешь взять себе все, что останется… Если останется.

— Не томи мое сердце, — сказал варвар, — иначе оно разорвется.

— Владыка распорядился изъять в казну и распродать все имущество арестованных, которых послезавтра публично казнят на площади.

— Разумное решение, особенно если учесть, что они успели накопить огромные богатства, — согласился Конан. — Когда я стану королем, я воспользуюсь хоарезмийским опытом. Однако продолжай.

— Среди этого имущества… есть имущество некоего Церингена… Личного врага нашего хозяина, Эйке.

— Припоминаю, — сказал Конан, который отлично это знал. И нахмурил брови: — А тебе-то что до этого? Хочешь что-то купить?

Инаэро покраснел.