|
– Я бы хотел как-то вам помочь, Настя, – разводил он руками. – Но для этого вы должны дать мне какую-то информацию… – Я бы хотела дать вам информацию, – виновато отвечала она. – Но я ничего не помню. Я не помню, чтобы я кого-то убивала, по приказу или без приказа… – Но ведь… – Да, я понимаю – отпечатки пальцев, следы крови, видеозапись моих признаний под гипнозом… И все равно я не помню. Покровский смотрел на нее грустными глазами и поглаживал густые черные усы, как бы говоря: «Настя, лично я к вам очень хорошо отношусь, но тем не менее вас придется расстрелять». Это было так трогательно, что Настя едва не пожалела Покровского, которого долг и сочувствие просто рвали на части. – Может быть, вы подумаете еще несколько дней? – предложил Покровский. – Придете в себя, отоспитесь… – А у меня и раньше не было бессонницы. Я только и делаю, что сплю. – Может быть, вы видите какие-нибудь сны, которые помогут вам вспомнить… – Я не вижу снов. Покровский сочувственно завздыхал. – А вот этот ваш гипноз… Разве вы не можете залезть ко мне в голову и выяснить, кто же меня заставил пойти на убийство? – Не получилось, – Покровский снова был печален. – Тогда… – Настя посмотрела на ломтик лимона, оставшийся на дне чашки. Тот был почти столь же одинок и несчастен, как и майор Покровский. – Тогда это тупик. Вам придется меня казнить. – Настя, Настя, ну что вы! Не говорите так. Я дам вам еще время подумать… Вы будете жить не в палате, а в нормальной квартире, под присмотром соседки. Я все-таки хочу надеяться… – Соседка? Это случайно не рыжая? Не Лиза? – Настя, это может стать началом прекрасной женской дружбы, – улыбнулся в усы Покровский. В принципе, это было неплохо – перебраться из больничной клетки в двухкомнатную квартиру с кухней, ванной и туалетом. Квартира находилась в том же здании, несколькими этажами выше больничного крыла. Покровский был настолько любезен, что проводил Настю до дверей и напутственно потрепал по плечу. Настя подумала, что, вероятно, так же доброжелательно он отведет ее на казнь. Рыжая Лиза сидела на полу в коридоре и читала журнал. Без своей серой униформы, с распущенными волосами, в ярких спортивных штанах и коротком топе она уже не была той молчаливой стервой с жесткими кулаками. Она была кем-то другим. Но пока Настя не могла понять – кем. – Я надеюсь, что вы подружитесь, – сказал Покровский. – Не надейся, – ответила ему Лиза. – Она шутит, – сказал Покровский с надеждой. – Черта с два. Но Покровский не уходил, стоял над Лизой живым укором, и та была вынуждена, раздраженно скрипнув зубами, закрыть журнал, встать и пробубнить в сторону Насти что-то вроде «Проходи… ». – Вот видишь, – радостно сказал Покровский. – Можешь ведь, когда захочешь. В глубине души ты добрая и отзывчивая. – Ты перепутал меня со своей бабушкой. – И все равно ты поможешь Насте освоиться… – Да, я помню свою основную задачу. При попытке побега я должна стрелять на поражение. Понятно? – это было спрошено у Насти жестким и высокомерным тоном, который Настю, впрочем, не удивил. |
