— Которое из укреплений башня Максена? — Этот заданный скучным голосом вопрос исходил от Мордреда.

— Чья башня? — решительно вмешался Агравейн.

— Максена. Кто-то говорил вчера о ней.

Этот “кто-то” был один из приставленных к нему стражников, который заметил, что башня находится высоко на склоне горы, недалеко от опушки леса.

— Она вон там, — указал на гору капитан. — Только теперь вы ее не увидите, она в развалинах.

— Кто такой был этот Максен? — поинтересовался Гахерис.

— Они что, ничему вас на Оркнеях не учат? — спросил было капитан, но решил проявить снисхожденье: — Это был император Британии, Магнус Максимус, испанец по рожденью…

— Разумеется, это мы знаем, — прервал его Гавейн. — Мы с ним в родстве. Он был императором в Риме, и это его меч Мерлин поднял из озера ради Верховного короля; Калибурн, Королевский меч Британии. Это всем известно! Он предок нашей матери через короля Утера!

— Тогда почему бы нам не посетить башню? — спросил Мордред. — Она за пределами крепости, так что, конечно, кто угодно может туда пойти? Даже если она в развалинах…

— Прошу простить меня, — покачал головой капитан. — Слишком далеко. Мне были даны распоряжения.

— Распоряжения? — ощетинился было Гавейн, но, не слушая ни его, ни капитана, Агравейн довольно грубо бросил Мордреду:

— И вообще, тебе-то зачем туда идти? Ты не родня Максену! Это мы с ним в родстве! И мы королевской крови и по линии матери!

— Тогда если я бастард из рода Лота, то можешь считать себя бастардом из рода Максена, — отрезал Мордред, в душе которого страх и напряженье внезапно обратились в ярость, а потому он не задумывался о сказанных словах.

Ему ничего не грозило. Близнецам, верным мальчишескому закону молчанья во всем, что касалось их матери, и в голову не пришло бы передать королеве это оскорбление. Их приемы были намного проще. После удивленного промедленья, вызванного лишь неожиданностью, они завопили от ярости и бросились на Мордреда, и вся энергия, скопившаяся за дни вынужденного бездействия на борту корабля, вылилась в изрядную потасовку по всему двору харчевни. После того как их растащили, принцев высекли за драку, а королева была к тому же в таком гневе, что кто-то посмел нарушить ее покой, что вообще запретила мальчикам покидать постоялый двор. И потому развалины Максеновой башни не довелось увидеть никому, и мальчикам пришлось довольствоваться игрой в костяшки и рассказыванием друг другу баек. Детские игры, отозвался об этих занятиях Мордред, на сей раз с открытым презреньем, поскольку обида и разочарованье его были еще свежи и живы; он держался поодаль от остальных.

На следующий день под вечер ветер внезапно переменился и снова ровно и сильно задул с севера. Под бдительным оком эскорта королева со свитой снова взошли на корабль, и, повинуясь ровному ветру, “Орк” полетел на юг, пока наконец не свернул с открытого моря в тихие воды Севернского моря. Неподвижная вода стояла здесь словно стекло.

— И так будет до самого Стеклянного острова, — заверил королеву и принцев шкипер.

И низко сидящий “Орк” действительно плавно заскользил по зеркалу эстуария; матросы налегли на весла лишь на последнем участке пути, чтобы подвести корабль к пристани Инис Витрина, Стеклянного острова, которая располагалась под самыми стенами дворца Мельваса, короля этой земли.

Дворец Мельваса, скорее просторная усадьба, располагался на лугу, лентой окаймлявшем крупнейший из трех островов, называемых все вместе Инис Витрин. Два острова представляли собой пологие зеленые холмы, плавно поднимавшиеся из окружавшей их воды.