— Здорово. Дай докурить. Тебя в штаб вызывают. К замполиту. Насчет похода в Ягуновку.

— На, — я сделал затяжку, передал окурок дневальному, он был из четвертой роты. — Чем пахнет?

— АХЗ.

— Чего? — не понял я.

— А хрен его знает, — дневальный пожал плечами — Иди. Второй этаж, третья дверь по левой стороне.

Побежал в сторону штаба. По плацу ходить нельзя, вокруг плаца бегом. По пути мне встретился наш ротный — Вертков.

— Миронов, стой! — приказал он.

— Я! — резко затормозил, еле на ногах устоял.

— Куда?

— В штаб. Замполит вызывает.

— Понятно, — он кивнул, у него медлительные манеры, хотя мужик, вроде ничего. — Ты зачем в деревню ночью ходил?

— Своих выручать.

— Понятно, — он снова кивнул и задумался. — Теперь думай, кто тебя будет выручать.

— Не знаю, — на душе стало еще хуже, чем было.

— Я это… — снова небольшая пауза. — Слово за тебя замолвил. Не знаю, поможет или нет. Но спрашивали, как ты себя ведешь и мое мнение. Я сказал, что нужно оставить. Иди.

— Есть! — я развернулся, чтобы продолжить свой забег.

— Стой. Иди сюда, — он поманил меня пальцем, я подошел. — Скажешь, что возглавил колонну, чтобы не допустить кровопролития. Понял? — я кивнул. — Стой на этом, пусть режут на куски. Спас, мол, ситуацию. Дело заминают, поэтому, глубоко копать не должны. Но никому про меня. Ни слова. Понял?

— Спасибо, товарищ капитан! — вырвалось у меня совершенно искренне.

В многотысячном коллективе лагеря кто-то замолвил за меня доброе слово.

— Давай… Иди, Миронов, — Вертков внимательно смотрел на меня.

Я молча кивнул. В душе загорелся огонек надежды.

Верткова за глаза называли «Слоном». За его медлительность. Но для меня сейчас он был спасителем. Все-таки ротный, пусть на абитуре, но знает всех своих подчиненных. К его мнению должны были прислушаться!

Я вбежал на второй этаж штаба на одном дыхании. Сердце колотилось бешено. Готово было выпрыгнуть не то что из груди, а из глаз. Во рту пересохло. Точно такое же ощущение, когда дрался в массовой драке. Только сейчас было хуже. Я не мог не ударить, и не пойти не мог тоже. Как на эшафот. Неизбежность. Вот тогда я понял, что именно это обозначает.

Постучал в обитую кожзаменителем дверь.

— Войдите, — приглушенный голос из-за двери.

— Товарищ майор, абитуриент Миронов по вашему приказанию прибыл! — как можно четче отрапортовал я.

— Заходи, Миронов, садись, — майор сидел, перед ним были разложены многочисленные объяснительные моих товарищей по лагерю.

— Есть! — я сел на обычный армейский табурет.

«Ни дать, ни взять, как оловянный солдатик!» — такая мысль промелькнула у меня в голове.

Майор оторвался от бумаг и внимательно смотрел на меня.

— Что скажешь в свое оправдание, Миронов?

— Пошел в деревню и возглавил народ, чтобы не допустить кровопролития, — выпалил я.

— Давно придумал или кто надоумил? — майор пытливо смотрел мне в глаза.

Я сделал самое честное лицо, какое мог изобразить.

— У меня отец — офицер, он это училище заканчивал. И я знаю, каково быть командиром. И еще отец меня всегда учил не прятаться за спинами других и брать на себя ответственность.