– И недалекий от наглости, что уже чревато.

– Так точно, сэр, но я пытаюсь не переступать этой грани. Вы мне показались прямым человеком, с которым можно поговорить начистоту. И вы, и я знаем, что это задание не сильно отличается от самоубийства. Если же о положительных моментах, то добровольцы, естественно, будут повышены в звании и получат надбавку за особо опасные условия службы.

– Естественно. Но еще прошу учесть, что если кто-то из этих добровольцев попадет в беду, на эвакуацию будут брошены все силы Седьмой воздушной армии.

– Отрадно слышать, сэр. В таком случае с радостью записался бы в добровольцы. Кстати говоря, у этой миссии есть название, сэр?

– Да, мы называем ее «Железный тунец», – сказал Хани Фолджер. Он встал; встал и Мардер. – Начальству немедленно докладываешь, что у тебя новый приказ, – добавил он, напряженно всматриваясь в горизонт, словно мог бы разглядеть ту самую Тропу, если б как следует постарался. – И вот еще что, Мардер. Чтобы, мать твою, никому ни слова.

Пока он предавался размышлениям, распахнулась задняя дверь «дома на колесах», и на пороге возник Скелли, а вслед за ним – блондинка средних лет со взъерошенными волосами и загорелым лицом. Она нежно обняла Скелли, и над стоянкой разнесся ее звонкий смех, заглушив крики чаек. Затем вышла еще одна женщина – с такой же соломенной шевелюрой, но уже не похожая на хорька, даже хорошенькая, и немного моложе первой. Сестры, судя по всему.

Скелли помахал им на прощанье, сестры послали ему по воздушному поцелую и помахали в ответ. Усевшись на водительское место, он вставил ключ зажигания и поинтересовался:

– Как насчет завтрака, шеф? Я голодный, как лошадь.

– А что, завтрак не входил в пакет услуг?

Пикап взревел и пришел в движение.

– Нет, у нас нашлись другие занятия, – сказал Скелли. – Кстати говоря, это были сестры Кроумер из Амарилло. Санни и Банни. Тоже путешествуют по этому славному краю, совсем как мы с тобой.

– Так зрелые же не в твоем вкусе, разве нет?

– Вкус тут ни при чем, шеф. Тут скорее было одно из «деяний милосердных», как говорите вы, католики. Думаю, эти леди уже какое-то время не имели удовольствия пребывать в обществе серьезного джентльмена. А еще они добрые христианки. Сколь же часто взывали они к имени Господню во время наших совместных трудов! Знаешь, надо было и тебя позвать. Отзывчивость этих дам растопила бы твое холодное-холодное сердце. Ого, а вот и «Панкейк-Хаус».

– Сильно же им приспичило, если согласились на старикашку, – заметил Мардер, когда они парковались на стоянке перед рестораном.

– Знаешь, Мардер, такое жестокосердие тебе не к лицу. По правде сказать, у них имелись все необходимые вспомогательные устройства и препараты; некоторые из них оскорбили бы чувства такого унылого консерватора и католика, как ты, так что лучше умолчу о них.

Они вышли из машины, и Мардер сразу направился к столику, с которого хорошо просматривалась стоянка. Усевшись, он заговорил:

– Кстати, о Санни и Банни. Я тут думал о старине Хани Фолджере. Помнишь такого?

Скелли наморщил нос.

– А, этот дурила. С чего ты вспомнил-то о нем? Ты же никогда не думаешь о войне.

– Не знаю. Может, из-за общения с тобой открылись шлюзы памяти. Только в ней полно всяких дырок. Взять вот тех двух ребят, с которыми я проходил подготовку. У одного была кличка Землекоп…

– Свинокоп Ласкалья. Эдвард Дж. Другой – Хейден, Форд Т. Его звали то Пеструшкой, то Пегим – из-за той белой фигни в волосах.

– А мне ведь кличку так и не дали, да? Ты вот вроде был Череп…

– Нет, кажется, не дали.