Заранее достала из шкафа вино, протерла два бокала, выставила на стол. Позже пригубим по паре глотков вместе.
И все еще не могла поверить, что «свободна».
Нет, «лысая» не исчезла. Но она хотя бы временно и чужими усилиями от меня «отвязалась».
– Она вернется?
Он закончил лишь к полуночи. Мы сидели в креслах у кофейного столика, слушали льющий снаружи дождь:
– Без сомнения. Иначе вообще не стоило начинать эту игру и так рисковать.
– А она рисковала?
– Сильно. И она за это заплатит.
Она. Кто?
– Ты смог нащупать след?
Терпкое на вкус вино; прохладная и гладкая ножка бокала в пальцах.
– Нет, – жесткий, почти хищный профиль мужчины рядом. Задумчивый и совершенно не добрый взгляд – от Дрейка несло сдерживаемым смертоносным азартом. – Все проведено через переотражения, через иные измерения. Такое сложно было бы сделать даже…
«Мне?»
Какое слово недозвучало во фразе?
Странный вечер – тихий, но тревожный. Казалось бы, вокруг «обычность»: любимый мужчина, грациозный рояль, на котором он иногда играет, родные стены. Но нет, «обычность» стала ощутимо хрупкой и нестабильной, истончилась. Дождь, Нордейл, машины, небоскребы, спальные районы… А где-то рядом невидимый враг – принюхивающийся, скалящийся из темноты, щурящий недобрые желтые глаза.
– Не умеем мы жить спокойно, да?
Мы понимали друг друга без слов. Но говорить с Дрейком – как пить вино: всегда по-новому, всегда наслаждение.
– Значит, пришло время новых уроков, Ди. Спокойно существуют только покойники.
Я невесело улыбнулась. А после соскользнула с кресла – перебралась на соседнее, на теплые колени. Обняла Дрейка руками за шею, уткнулась своим носом в его шею.
– Спасибо, что спас меня сегодня.
– Я спасу тебя от любого человека. И не человека.
И вновь спокойно, мирно. Чуть отъехал в сторону лежащий на сердце камень. Вероятно, удивительно, но именно в такие моменты – моменты опасности – я особенно сильно ощущала, что мы – команда.
– Ты только… не рискуй так.
«Не было выбора».
И не было надобности повторять эту фразу вслух – он знал. Но волновался.
Никто не желает треснуть по швам дважды, а Дрейк, когда на Уровне «F» случился момент моей смерти, уже однажды это сделал. Он молчал об этих ощущениях, но никогда о них не забывал.
– Со мной все хорошо.
Хорошо. Относительно. Если бы не скребли на душе кошки от того, что первый бой и выигран, но осталась еще Бернарда-дрянь, испортившая близким людям жизнь. И они до сих пор верят…
– Ты чего?
Дрейк уловил мою печаль, и я тяжело вздохнула.
– Надо как-то объяснить им,… что это была не я. Что я не стирала карты, не травила Халка, не собиралась забирать Хвостика.
– Оставь это мне.
Он всегда приходил мне на выручку: подставлял мощное плечо, опускался на колени, целовал в щеку и мягко просил подождать. Решал проблемы, выручал, никогда не оставлял без своей теплой ладони. Параллельно учил, наставлял.
Он любил.
Возможно, что-то в этой жизни прошло мимо меня, но уникальная возможность познать любовь настоящего мужчины мне все же выпала. И моя благодарность не знала границ.
– Они думают…
– Т-с-с-с….
Теплые ладони, гудение которых я все еще ощущала, несмотря на проведенное вместе время, гладили мои волосы, касались уха, шеи. Прижатые к виску губы; биение двух сердец, время на одной волне. |