Однако, он не смутился и спокойно сказал мне в ответ:

– Эд, поверь мне, так будет лучше всем нам. Мы таким образом избавимся от множества хлопот. Как гласит древняя мудрость, уж если ты не можешь одолеть врага, так сделай хотя бы его своим другом.

Мне в тот момент было просто необходимо сорвать на ком-либо свою злость и потому я накинулся на бедного Сержа:

– А все ты и твоя никудышная охрана! Этим разгильдяям, твоим хваленым космодесантникам, даже пустой контейнер из под мусора нельзя доверить. Недотепы!

– Эд, ты несправедлив ко мне. – Упавшим голосом ответил Серж и, вдруг, взвился на дыбы – Я ведь тебя уже предупреждал однажды! Нельзя было брать в полет эту маленькую, хитрую бестию! К твоему сведению, старик, если команде "Уригленны" когда-нибудь придется выбирать между моим приказом и приказом этой нахальной и вредной девчонки, они скорее выполнят её приказ! Эти прохвосты еще задолго до того, как были отстыкованы фермы космостроителей, назвали мой корабль "Уригленна" по своему, – "Малышка Ви". Да она может ими вертеть, как захочет! У меня осталась только одна надежда на то, что она не наберет двух третей голосов и может быть хоть тогда немного поостынет.

Ольга посмотрела на нас троих с вызовом и полнейшим превосходством, показывая, что теперь-то она точно займет место в административном совете на вполне законном основании. Эмиль, похлопав бравого космос-адмирала, которого некогда друзья-космолетчики звали Кувалда, по плечу, сказал ему:

– Серж, я тебе сочувствую, но поверь, эта девчонка соберет столько голосов, сколько ей понадобится и все твои надежды на то, что земные родители интари не поддержат её кандидатуры, лишены всяческого основания. Ты, верно, забыл, что этих красоток теперь трое и забыл также, что кроме команды "Уригленны", которая пользуется в моей банде непререкаемым авторитетом, у нее и так полно друзей и подруг. Поверь, старина, административный совет только таким образом сможет избавится от постоянного давления и будет работать спокойно. Так что пусть уж лучше твоя сестра войдет в него, как общественный наблюдатель, чем мы будем собирать его в тайне от нее и потом, после каждого заседания, прятаться по две недели кряду.

Убедившись, что все успокоились и больше никто не собирается оспаривать её членства в совете, Ольга улыбнулась всем и сделала следующее свое заявление:

– Господа, раз мы обо всем договорились, не могли бы вы, наконец, признать главного администратора колонии, интара Оорка Элта и человека Эдварда Бартона, вдовцом, чтобы он смог вступить в законный брак. Я думаю что восьмидесяти двух с половиной тысяч лет, прошедших с того времени, как он лишился семьи, для этого будет вполне достаточно. Вряд ли законная супруга Оорка Элта еще жива. Я даже соглашусь на то, что Эд проведет год в официальном трауре по своей супруге.

Совету ничего не оставалось делать, как немедленно принять по этому поводу свое официальное решение, имеющее силу закона. Правда, совет все же не стал выпячивать мое имя и сделал это в отношении всех интар и интаров колонии, ставших людьми, но оставивших в далеком прошлом на Интайре жен и мужей. Теперь они имели право вступать в законный брак и обзаводиться наследниками. Разумеется, предложение Ольги было не только разумным, но и очень своевременным, оно как бы подводило черту и окончательно отделяло прошлое от настоящего, устремляя нас всех в будущее.

Да, уже за одно то, что она протащила через административный совет такое важное решение, Ольга могла получить нужное ей количество голосов. Правда, я ни на минуту не сомневался в том, что спокойных заседаний административного совета больше не предвидится и, что самое ужасное, мы теперь никогда не сможем собираться втроем, как мы частенько это делали раньше. Глядя на довольные физиономии членов совета, у меня появилось вполне справедливое подозрение, что все это случилось не спроста.