Хохотушки в комнате завизжали над какой-то шуткой. Варьяш спустился со стремянки и сложил ее. Ютка стояла к нему спиной и глядела вниз на улицу. Варьяш неприязненно посмотрел на нее сзади, потом, не зная сам почему, подошел и, облокотившись на перила балкона, встал рядом. Оба молчали. «Не меня она любит, — думал Варьяш, удивляясь тому, как это для него обидно, — а улицу Беньямина Эперьеша… «Сам по себе ты ничто…» Эта девчонка из той самой породы, что с рождения знает такие вещи. «Что ты сделал для народа…» А народ — это кто? Тетя Иллеш? Бори? Мой отец? Или. Я сам? А я, наверное, хочу, чтобы она любила меня самого…»

Наконец Ютка повернулась, и в это мгновение Миклошу, неизвестно почему, захотелось остановить, удержать ее. Но было уже поздно, Ютка распахнула балконную дверь, пропуская его со стремянкой вперед. Хохотушки уже собирались уходить и ждали только, пока и Варьяш с Юткой выпьют по чашке чая. Пришлось снова включить свет на лестнице, чтобы не спотыкаться, не громыхать ведрами и стремянкой в темноте.

Варьяш шел первым. В это время внизу, в дворницкой, скрипнула дверь. Наверное, какой-нибудь запоздалый жилец позвонил у подъезда, и дядя Карой Иллеш идет открывать ему дверь. Вот удивится-то, увидев это странное шествие!

Возле шкафчика для инвентаря с метлой и лопатой в руках стояла Бори. На ней был фартук матери с огромными карманами, на руке висело пустое ведро, такое же, как у всех остальных девочек, спустившихся вниз вслед за Миклошем и теперь буквально окаменевших от неожиданности.

Хохотушкам сразу стало не до смеха.

— Дом в порядке, — как ни в чем не бывало, спокойно сказала Ютка. — Можете включаться в соревнование. Так что, Иллеш, ты не одна. Знай, за тебя все звено!.. Если бы ты нам раньше сказала, что и у тебя самой такие же планы, мы бы тоже не таились. А так нам просто не хотелось тебя вгонять и краску.

Боришка и все остальные молча стояли и смотрели друг на друга: словно язык проглотила остроумная Варкони, смущенно опустила глаза Кучеш, и красный от замешательства Варьяш бесцельно вертел в руке ключ от подъезда — третий, тот, что исчез с доски вместе с ключами от чердака и подвала.

— Ты сама убрала подвал? — буркнул он Боришке уже внизу, в подъезде. — Отличная работа!

Открывается парадное, звено неслышно выскальзывает на улицу. Стремянка, ведра, щетки исчезают в темноте. Остается одна Ютка. Она очень бледна.

— Этот ключ я взяла у вас, — говорит она Боришке, — закрой, пожалуйста, за нами подъезд и верни ключ дяде Карою.

Захлопывается дверь. Бори поворачивает ключ, на лестнице гасит свет и долго стоит на площадке. В доме пахнет стиральным порошком, водой, чистотой. Так приятно пахнет всегда от мамы, когда она стирает и вешает сушить белье.

«Я даже не поблагодарила их, — думает Бори. — Никого. Не смогла выдавить из себя ни слова…»

Мысль о том, что она не одинока в беде, что у нее есть свое звено, класс, родная улица, город, слепит ей глаза, словно луч солнца, внезапно ударивший в лицо спутнику, долго шедшему сквозь мглу.

XX. Уличный детектив

Отец с утра ушел на работу, даже не заметив, какие огромные перемены произошли за ночь в доме. Он торопился, так как порезался во время бритья и потерял много времени, пока останавливал кровь. Но был доволен, потому что нашелся третий ключ от подъезда. Бори сначала положила ключ на чашки, чтобы сразу же и «найти» его, как только станет накрывать стол к завтраку.

— Ну конечно, — сказал отец, — это работа Миши: заторопился, сунул ключ в шкаф и умчался. Но главное, что ключ отыскался.

И все же это было необычное утро во всех отношениях — первый день, который Бори начинала, уже накануне зная, что ей предстоит сделать.