Ладони разжимались сами, и ножи валились из обессиливших рук в прохладную ночную пыль.

— И-хи-хи-хи! — гримасничающая и подпрыгивающая серая тварь вынырнула из-за угла дома, волоча за ногу человеческое тело. С неожиданной для такого хрупкого на вид существа силой тварь подняла тело над головой и швырнула на пришибленного обухом топора мальчишку. Паренек чуть постарше рухнул перед сельчанами, из груди его вырвался стон, давший понять, что парень жив. Голова безжизненно перекатилась, из-под волос сочилась кровь, смешиваясь с уличной пылью.

— И-хи-хи! — на неподвижное тело серая тварь бросила охотничий лук — перекрученный, изломанный, будто его жевали. — Лучш-шник! С-с-стрелок! — прошипела тварь, корчась от сотрясающего ее мелкого хохота.

— Мужчины — на колени! Руки за голову! — рявкнул тур. Кого-то из деревенских швырнули на колени его воины, кто-то угрюмо опустился сам. — Баб и детей — в середину! Уймите ваших пискунов, человечки, пока их не заткнули мои воины! Пятеро — охранять этих! — взмахом топора тур снова указал на согнанных в кучу людей. — Остальные — искать!

Пятеро чудовищных воинов в молчании отделились от остальных и замерли рядом с людьми. Дрожащие женщины с ужасом косились на них, что-то торопливо шепча цепляющимся за подолы длинных вышитых рубах детишкам. Белая от страха молодка отчаянно укачивала хнычущего младенца. Жуткие солдаты воина-тура в безмолвии разбежались по брошенным человеческим домам. Продолжая хихикать и подергиваться, умчалась на четвереньках серая ушастая тварь. Слышно было, как в хатах грохочут перевернутые скамьи, скрипят под ногами захватчиков черепки битых горшков, жалобно вскрикивают безжалостно взломанные скрыни. И все это не зажигая ни единого огонька, в кромешной тьме, словно свет только мешал им.

Женщины тихо плакали. Кривились угрюмые мужики, точно каждый разбитый глечик скреб их осколками по сердцу.

— Чего ищите-то? — угрюмо поглядывая снизу вверх на громадного тура, пробормотал один из мужиков. Покрытый гладким, как у лесного жука, темным панцирем кулак охранника немедленно въехал мужику в ухо, голова его мотнулась, будто шея была веревочная, из уха потекла струйка крови.

— Кого ищем — того найдем! — пророкотал тур, нависая над сельчанами. — Где ваш староста?

Ответом ему было угрюмое молчание и ненавидящие взгляды. Кулак охранника взвился над головой женщины. Баба вскрикнула и свернулась в комок, закрывая собой ребенка.

— Тута я! — прохрипел мрачный голос, и из задних рядов, тяжело опираясь на руку жены, выбрался сивоусый. Пробитое плечо было наскоро перетянуто оторванным куском рубахи — на белой ткани расплывалось алое пятно. — Чего надо? — староста угрюмо уставился на воина-тура.

Громадный топор со свистом вспорол воздух… остановившись у самой шеи старосты. Заточенное лезвие оставило на коже кровавую полосу. Старостиха глухо вскрикнула и ткнулась мужу в плечо, обхватив его обеими руками.

— Где он? — почти нежно пророкотал тур, лезвием топора заставляя старосту приподнять голову.

— Хто? — будто каркнул сивоусый, отводя взгляд от налитых яростью глаз тура. Старостиха прижалась к мужу еще крепче и дрожала всем телом.

— Не ври мне, человечек! — рявкнул тур. — Где гонец от царствующих змеев?

— Якый такый гонец? — строптиво забормотал староста, но взгляд его метался, как у пройдохи купчика на базаре.

— Сказано — не ври мне! — Топор прижался к шее старосты плотнее, так что тому пришлось запрокинуть голову, глядя прямо в безумные очи тура.