– Вы можете не волноваться. Я не собираюсь причинять вам вреда. Кроме того, я полагаю, что такой умный человек, как вы, наверняка принял меры предосторожности на тот случай, если кто‑то из клиентов попытается его убить. Возможно, вам позвонят в течение часа. И, если трубку не снимут, сюда приедет один из ваших приятелей. А может, у адвоката оставлено письмо, которое нужно вскрыть после вашей смерти. Так что мне ваше убийство принесет только лишние хлопоты.

Месье Гуссен даже вздрогнул. У адвоката действительно хранилось письмо, которое тот вскрыл бы в случае его смерти. В нем указывалось, что полиция должна заглянуть под определенный камень в саду за домом. Под камнем лежала жестяная коробка со списком клиентов, приезжавших к нему в этот день. Список менялся каждое утро. И сегодня в нем значился только один человек, высокий, не стесненный в средствах англичанин по фамилии Даггэн. По роду деятельности Гуссену приходилось страховать себя от неожиданностей.

Шакал спокойно смотрел на него.

– Я так и думал. Сейчас вы в полной безопасности. Но я убью вас, будьте уверены, если вы расскажете кому‑либо о моих визитах сюда или о приобретенном у вас ружье. Вы должны забыть обо мне, как только я переступлю порог вашего дома.

– Полностью с вами согласен, месье. Это обычные деловые отношения со всеми моими клиентами. Должен сказать, того же я ожидаю и от вас. Поэтому серийный номер на стволе ружья, которое вы получили от меня, вытравлен кислотой. Я не хочу отвечать на вопросы полиции.

Англичанин вновь улыбнулся.

– Тогда мы понимаем друг друга. Прощайте, месье Гуссен.

Минутой позже за ним закрылась дверь, и бельгиец, который много знал о ружьях и вооруженных преступниках, но совсем ничего о Шакале, облегченно вздохнул и удалился в кабинет, чтобы пересчитать деньги. Шакал не хотел, чтобы его видели в отеле с дешевым фибровым чемоданом, и, поймав такси, поехал на железнодорожный вокзал, где и оставил чемодан в камере хранения, положив квитанцию во внутреннее отделение бумажника.

На ленч он зашел в один из близлежащих ресторанов, отметив шампанским завершение подготовительного этапа во Франции и Бельгии, затем прошелся до «Амиго», собрал вещи и заплатил по счету. Отель он покинул в том же безукоризненно сшитом клетчатом костюме, черных очках и с двумя дорогими кожаными чемоданами, которые коридорный поставил в багажник такси. Он стал беднее на 1600 фунтов, но ружье, упакованное в неприметный чемоданчик, дожидалось его в камере хранения, а три поддельных документа лежали во внутреннем кармане пиджака.

Самолет из Брюсселя в Лондон вылетел в начале пятого. В таможне лондонского аэропорта один из его чемоданов подвергся досмотру, но в нем, естественно, не нашли ничего предосудительного. В семь часов вечера Шакал уже принимал душ в своей квартире, перед тем как пойти пообедать в Вест‑Энд.

Глава 8

К сожалению, в среду Ковальски не поручили звонить кому‑либо с главпочтамта, иначе он опоздал бы на самолет. И почта ждала его в ячейке на имя Пуатье. Он получил пять конвертов, запер их в стальной ящик, прикованный к его левому запястью, и поспешил в отель. К половине десятого Родин разомкнул наручник и отпустил Ковальски отдыхать. Его следующее дежурство начиналось в семь вечера.

В комнату Ковальски заглянул лишь затем, чтобы взять кольт (Родин не разрешал ему ходить с пистолетом по улицам) и сунуть его в кобуру под левой рукой. Если бы он носил подогнанный по фигуре пиджак, выпирающая кобура была бы заметна за сотню шагов, но его костюмы, словно сшитые никудышным портным, висели на нем мешком, несмотря на его габариты. Он захватил с собой катушку лейкопластыря и берет, купленный днем раньше, а также пачку итальянских и французских банкнот, жалованье за прошедшие месяцы, и закрыл за собой дверь.

У лифта охранник в упор взглянул на него.

– Теперь они хотят, чтобы я позвонил, – Ковальски указал на девятый этаж.