…Зоя пришла почти сразу. Она умылась, но все равно было видно, что плакала. Став у порога, она скромно сложила руки на животе и потупилась. Я молча разглядывал ее. Когда я поселился у Плавта, дочь его была угловатым подростком, я не заметил, как она расцвела. Плавт истово хвалил все свое, будь то гостиница, вино или дочь, но в отношении Зои он приукрасил немного. У нее было смуглое, милое лицо, карие глаза и тяжелые, черные волосы, уложенные на голове высокой башенкой. В отличие от других молоденьких гречанок она не была пухленькой – стройное, сильное тело с округлым там, где округлому положено быть. Она стояла молча, давая себя разглядеть.

    – Ну? – сказал я.

    – Прости меня, господин! – тихо сказала она. – Я больше никогда не сделаю тебе больно. Я буду исполнять любое твое желание. Клянусь!

    – Съешь это! – указал я на сухой корешок.

    Она послушно бросила корень в рот и стала жевать. Зубы у нее были острые и крепкие, в чем я имел возможность убедиться, с мандрагорой Зоя справилась быстро.

    – Чувствуешь прилив страсти? – спросил я.

    – Да! – с готовностью ответила она. – Расстелить постель?

    – Сам справлюсь. Иди!

    – А как же?.. – растерялась она. – Отец сказал…

    – Ты съела мандрагору одна!

    – Я принесу еще! – предложила Зоя.

    – Не стоит. За последний месяц я съел ее модий. Чрево не вынесет больше.

    – Ты смеешься надо мной! – насупилась Зоя. – Так не честно!

    – Тайком подкладывать гадость в еду честно?

    – Мадрагора не гадость!

    – Но тебе не помогла.

    – Поможет! Ты захочешь меня!

    – Позову тебя, когда это случится. А сейчас иди!

    – Я буду ласкать тебя всю ночь! – исступленно воскликнула она. – Ты не пожалеешь!

    – Ты обещала исполнить любое желание. Сегодня оно такое.

    – Ты все равно захочешь меня! – зловеще пообещала Зоя уже за дверью. – Очень скоро…

    Проснулся я на рассвете и сразу услыхал рядом мерное дыхание. Вечером я допил кипрское Плавта, но был пьян не настолько, чтоб забыть, что лег один. Я откинул одеяло. Зоя, обнаженная, спала, прижавшись щекой к моему плечу. Ее одежда валялась на полу. Как Зоя попала в постель, можно было не спрашивать – в каждой гостинице есть запасные ключи от комнат.

    В комнате было прохладно, и Зоя почувствовала это. Пошарив рукой в поисках одеяла, она открыла глаза. Взор ее был невинен, как у ребенка.

    – Холодно! – сказала она, обнимая меня. – Ты уронил одеяло? Я согрею!

    Тело ее было упругим и горячим. Накануне я много выпил, ночью хорошо отдохнул, стоит ли удивляться, что желание пробудилось во мне? Зоя увидела это. Не успел я опомниться, как она взобралась на меня… Она не вскрикнула, когда порвалась ее плоть, только закусила губу.

    – Я ведь говорила, что ты захочешь! – прошептала, прижимаясь ко мне…

    Плавт слукавил: Зоя не разлюбила меня ни через месяц, ни через шесть, ни после рождения первенца. Повитуха еще пеленала новорожденного, когда Зоя позвала меня и с гордостью показала на розовый комочек.

    – Посмотри, какой он красивый! Весь в тебя! Ты дашь ему имя?

    Повитуха положила спеленатого ребенка на пол.