А вот что писал своей жене из Киева Денис Васильевич:

«Приехали сюда Александр Львович, Василий Львович и Волконский, Орлова с женой ждут с часа на час, Аглаю с детьми ждут также сегодня вечером… Николай Николаевич Раевский переменил дом и живет в прекраснейшем, подлинно барском доме. У него готовятся вечера по-прежнему, здесь множество съехалось артистов и уже начались споры насчет протекции, тот того протежирует, а тот другого. Я намерен провести здесь время как прошлого года (так в оригинале. — А. Б.), т. е. ездить каждый вечер к Николаю Николаевичу на полчаса, а там воротиться домой, писать к тебе, курить трубку и болтать с Васильем Львовичем, который неисчерпаемый источник веселости, ума и прекрасных чувств».

Спокойная, легкая и беззаботная, веселая жизнь большой семьи, такую жизнь вполне заслужившей… Как тяжело порой бывает историку, знающему про то, что произойдет дальше!

Вскоре Пушкин написал строки, к Давыдову обращенные:

А дальше в тексте — совершенно поразительное:

И это пишет 22-летний поэт, обращаясь к не столь уж молодому боевому генералу! Казалось бы, следовало наоборот! Но более того, несколько позднее Денис Васильевич войдет в ту категорию, которая до сих пор именуется «поэты Пушкинского круга».

А вот как считает биограф:

«Взаимные отношения Пушкина и Давыдова могли бы дать содержание не одной любопытной странице нашего литературного прошлого. Давыдов преклонялся перед гением русского народного поэта, Пушкин же, в свою очередь, восторгался блестящим талантом поэта-партизана с самых юных лет до конца своих дней. Их взаимному сближению, между прочим, способствовала семья Раевских, которая, как известно, была близка Пушкину и состояла в родстве с Давыдовым…

Пушкина и Давыдова, помимо литературных интересов, связывали также общие воспоминания о пребывании в Каменке (Киевской губернии), имении Александра Львовича Давыдова, к жене которого, Аглае Антоновне, оба они были неравнодушны и оба же посвящали ей свои восторженные стихотворения».

С утверждением относительно пушкинских стихов мы готовы поспорить! Да и сам Александр Сергеевич довольно скоро начинает понимать всю, скажем мягко, некорректность своего поведения. Поэтому, верно, в марте 1823 года, посылая из Кишинева Вяземскому в Москву свои стихотворения «Иной имел мою Аглаю» и «Оставя честь судьбе на произвол», посвященные Аглае Антоновне, поэт делает стыдливую приписку: «Этих двух не показывай никому — ни Денису Давыдову». Определенно, драться с Денисом Васильевичем на дуэли ему не хочется — и совсем не потому, что Давыдов, в качестве оскорбленной стороны, явно выбрал бы саблю, которой владел виртуозно…

5 мая 1821 года на маленьком острове Святой Елены, омываемом волнами Атлантического океана и удаленном почти на три тысячи верст от западного побережья дикого Африканского континента, умер недавний властитель Европы Наполеон Бонапарт. Пройдет почти 15 лет, и в письме Михайловскому-Данилевскому Давыдов напишет такую эпитафию французскому императору:

«…Была бы только гроза, зачернелась бы только туча на горизонте, и мы явимся и, как алкионы, выпечатаемся белым пятном на черной туче. За нами дело не станет, да то плохо, что грозы-то не предвидится. Как не пожалеть о нашей общей потере, о благодетеле нашем Наполеоне! Этот добрый человек не оставлял нас в тоске тунеядства. Ныне век болтунов; всё болтает: и на кафедрах, и в газетах, и в гостиных, что из того проку? Бороды вместо бакенбардов, длинные ногти и золотые очки на носу! Нам не для чего задирать других.