– Да ты что, Норико! – укоризненно воскликнул я. – Неужели ты думаешь, что я мог убить собственную сестру, которая была так добра ко мне и которую я любил всей душой?

Горячие слезы снова потекли по моим щекам. Вспоминая последние слова Харуё, я снова подумал, что, пожалуй, на всем свете не было человека, который был бы мне дороже. Горечь утраты затопила меня…

– Все будет хорошо, Тацуя. Потерпи немного… – обняв меня, ласково шептала Норико. – Прости, я не должна была ни мгновения думать о тебе плохо. Дело в том, что… – Она запнулась на миг. – Дело в том, что, говорят, были свидетели,..

– Могу предположить, кто разносит эту чушь, кто считает себя свидетелем, – Китидзо. Он видел, как я обнимал мертвую Харуё, а он жутко ненавидит меня. Но, Нотт‑тян, чего я никак не пойму, – так это почему полиция ничего не предпринимает?

– Сейчас, когда тебя подозревают еще и в убийстве Харуё‑сан, полиция вообще не может вмешаться. Любые ее действия вызовут еще большую ярость.

Поэтому ты должен еще некоторое время переждать здесь, в пещере. И не должен отчаиваться!

– Раз ты так говоришь, постараюсь, – ответил я. – Но кто похоронит Харуё?

– Об этом можешь не беспокоиться. Есть кому все организовать.

– Ты имеешь в виду, этим может заняться Синтаро‑сан? – Меня пробрала дрожь.

Я внимательно вглядывался в лицо Норико, но никаких признаков замешательства не увидел.

– Да. Он ведь получил армейское воспитание, много раз сталкивался со смертью. Поэтому справится быстро и легко.

– Да, ты, пожалуй, права. – Я с трудом выговаривал слова. – Кстати, с Синтаро‑сан все в порядке? Он в полном здравии, не ранен?

Норико удивленно уставилась на меня:

– Здоровехонек.

– Замечательно. – Никакого удовлетворения я, конечно, не ощущал. Неужто в своих рассуждениях я допустил ошибку?

Харуё сказала ведь, что чуть не откусила мизинец напавшему на нее человеку. Это со стороны трудно не заметить.

– Послушай, Нотт‑тян, а среди жителей деревни ни у кого не поранены пальцы руки? Не знаешь? Ни у кого не видела перевязанной левой руки?

– Нет… – с недоумением ответила Норико. – А почему это интересует тебя?

Наверное, я все‑таки ошибался в своих предположениях.

Синтаро и Мияко

Я сделал еще одну попытку:

– А Эйсэна‑сан из храма Мароодзи ты давно не видела?

– Видела вчера. А что?

– Может, у него поранена левая рука?

Норико снова ответила отрицательно. Объяснила, что обязательно заметила бы это, потому что вчера подавала ему еду.

Кто еще, кроме Синтаро и Эйсэна, мог иметь отношение к гибели Харуё? Прокручивая в голове цепь событий, я снова и снова приходил к выводу, что никто другой не мог до смерти избить Харуё. И ни на секунду не ставил под сомнение ее рассказ о покусанном мизинце.

– Тацуя, что произошло? Человек с пораненным пальцем сделал что‑то дурное?

– У меня просьба к тебе, Нотт‑тян. Приглядись к людям, может, заметишь кого‑нибудь с забинтованной рукой.

– Ладно. Если увижу, сразу сообщу тебе.

– Да, пожалуйста. И еще: когда придешь в следующий раз, прихвати, пожалуйста, веревку. Попрочнее и подлинее. Пять‑шесть мотков.

– А что ты с ними будешь делать?

Я замешкался с ответом:

– Видишь ли… Торчать тут в одиночестве так тоскливо… Вот и хочу убить время, изучая пещеру. Чтобы не заблудиться, нужна веревка. Причем в мотках.

Норико слушала мое объяснение, и неожиданно странный блеск появился у нее в глазах.