«Ах ты моя девочка… — Прежде, чем я поняла, что он делает, он протянул руки и схватил меня за плечи. Сапфирово-голубые глаза смеялись за длинными ресницами и только слегка замутились от виски. — А ты красотка, тебе говорили?»

«Я не могла этого не понять, глядя на Юлию целый день».

«Умница. Но ты отнимаешь у нее блеск, Христом клянусь, да… Слушай…»

Я напряглась под его руками. «Кон, ты пьян, терпеть не могу ирландцев в таком состоянии. Если думаешь, что можно запланировать убийство, а потом напиться до одурения и заговорить со мной с жутким ирландским акцентом, черт тебя подери, стоит подумать еще раз… — Он шевельнулся, улыбнулся и схватил меня еще крепче. — И если попробуешь меня поцеловать, получишь еще один удар в челюсть. Я честно предупредила. — Он отпустил руки. Немного покраснел, но все еще улыбался. Я добавила: — Теперь, ради Бога, Кон, отправляйся в кровать и засыпай, и молись всем святым в раю, чтобы Адам Форрест решил держать язык за зубами. И поверь, я тебя прикрываю последний раз. Спокойной ночи».

Дойдя до двери, я оглянулась. Он смотрел мне вслед с выражением, которое можно назвать только весельем и привязанностью. Выглядел красивым, нормальным, совершенно трезвым и очень симпатичным и очаровательно улыбался. «Спокойной ночи, Аннабел».

Я ответила коротко: «Не забудь выключить свет», — и быстро пошла через двор.

Глава четырнадцатая

I wrote a letter to ту love, And on the way

I lost.it; One of you has picked it up

And put it in her pocket.

В ту ночь я почти не спала. Лежала часами, смотрела, как катится колесо луны за открытыми занавесками, а разум, слишком измученный, чтобы спать, пытался найти путь среди осложнений безумного маскарада. Но в конце концов я, наверно, заснула, потому что не заметила, как опустилась луна. Помню, как я обнаружила, что светает. Запел одинокий черный дрозд. Когда он затих, раздался шум, будто все поместье вздохнуло глубоко, и неожиданно защебетали все птицы мира, засвистели, заболтали, создав полную мешанину звуков, утренний хор. Я улыбнулась, хотя ничего хорошего, вроде, от судьбы ожидать не могла.

Мой восторг сработал как стихийная молитва древних моряков — вскоре я глубоко заснула. Когда я снова посмотрела в окно, было совсем светло, и птицы в сирени пели совершенно нормально. Я чувствовала себя бодрой, но бестелесной, как иногда бывает после бессонной ночи.

Было еще очень рано. На траве и листьях лежала густая, почти серая роса. Прохладный воздух пропитался нежным серебряным запахом. Тишина обещала днем жару и грозу. Вдалеке, в стороне Западной Сторожки, закричал петух. В промежутке между деревьями я увидела коня Форреста на мокрой траве.

Думаю, иногда наши импульсы приходят не из прошлого, а из будущего. Не успев ясно понять, что делаю, я натянула узкие серые брюки и бледно-желтую рубашку, умылась холодной водой, пробежала расческой по волосам, выскочила из комнаты и спустилась вниз тихо, как тень. Дом еще спал. Я на цыпочках проскочила кухню и десять минут спустя с уздечкой в руке выходила через ворота на луг к Рябиновому.

Я выбрала путь между деревьями так, чтобы даже если кто-то не спал в Вайтскаре, заметить меня не могли. Медленно прошла вдоль изгороди к коню. Как только я появилась, он поднял красивую голову и внимательно смотрел, выставив уши вперед. Я остановилась у калины, где был разрыв в живой изгороди, и села на перекладину забора, раскачивая уздечку.