Все до единой – вот ведь мозгокрут! Джордж надеется, что рай, если он туда попадет после смерти, окажется не чем иным, как Лужебург-на-Болоте – городком, где жил Дулитл. На полном серьезе.

– Хочешь батончик «Марс»?

Джордж потреблял только три вещи: вареную говядину, батончики «Марс» и греческий высокогорный чай.

– Ну, пожалуйста, я тебя как друг прошу, спустись и выслушай меня.

– Я и отсюда тебя хорошо слышу, Фрэнни.

– А что ты там вообще делаешь?

– Решаю, как лучше всего написать инструкцию по установке спутниковой тарелки.

– И тебе для этого надо торчать на крыше?

– Похоже, да.

– Господи помилуй! Ну ладно, раз ты такой упрямый…

Я вернулся к машине, сел в нее и подъехал прямо по его безупречно ухоженной лужайке вплотную к дому. Открыл багажник и молча, прокурорским жестом, указал на собачий труп. Джордж сел на задницу и заскользил к самому краю крыши, чтобы лучше видеть.

Зрелище его не впечатлило.

– Засунул туда мертвую собаку. Ну и что?

Подбоченившись и щурясь от бившего в глаза солнца, я рассказал обо всем, что случилось с Олд-вертью за последние двое суток. Когда я закончил, он спросил меня только о пере и кости. Хотел их увидеть. Я подал их ему наверх, он свесился с края крыши, чтобы взять их у меня, поскользнулся и едва не свалился на землю.

– Черт побери, Джордж! Зачем все так усложнять? Почему бы тебе не спуститься минут на десять? А потом снова туда заберешься и будешь изображать антенну до самой ночи.

Он покачал головой, уселся поудобнее и тронул кость языком. Не знай я Джорджа, то стал бы возражать, но у моего приятеля был ко всему свой подход. Чтобы остаться в числе его друзей, надо было просто с этим смириться. Лизнув кость несколько раз, он осторожно сжал ее кончик передними зубами – осторожно, чтобы не перекусить. Стоя внизу, я услышал высокий звук, когда его зубы прикасались к кости, словно щелкали кастаньеты. У меня по коже мурашки пробежали при мысли о том, чтобы взять этакую мерзость в рот.

– Ну и как она на вкус?

– Я не уверен, что это в самом деле кость, Фрэнни. Она очень сладкая.

– Она лежала в земле, Джордж! Может, впитала в себя…– я умолк на полуслове, увидев, что он не слушает. О чем бы вы ни говорили, Джордж, если ему становилось неинтересно, переставал вас слушать. Общение с ним было бесконечным уроком смирения и тщательного выбора слов.

Настал черед и пера. Эту улику он долго обнюхивал, а лизнул всего лишь раз, да и то довольно небрежно. Это выглядело более отталкивающе, чем его манипуляции с костью, и я отвел глаза. Я увидел, что Чак перестал облизывать свое хозяйство и за компанию со мной разглядывает Джорджа.

– Ты лижешь свои яйца, а твой хозяин – перья. Два сапога – пара, – я взял Чака на руки и в ожидании результатов лабораторного исследования с крыши поцеловал его морду.

Джордж ткнул в мою сторону пером.

– Эта штука напрямую связана с тем, о чем я думал перед твоим приездом.

– И что же это такое, скажи на милость?

– Теории заговора.

– Вот, значит, как: ты сидишь на крыше, изображая из себя антенну, и размышляешь о теориях заговора?

 

Он словно меня не слышал.

– В Интернете есть больше десятка тысяч сайтов, посвященных всевозможным заговорам, которые, как думают многие, привели к гибели леди Дианы. Самая существенная из мотиваций, лежащих в основе теории заговора, – мнительность: мне, мол, не говорят правды. Так же и в твоем случае, Фрэнни. Ты, как полицейский, привык рассуждать логично.