Бляд осмотрел букет и вытащил из его недр записку. Скользнул взглядом по тексту – и глаза его сделались по пять среброзлатов.

- «Никто не смеет безнаказанно бить Малохолей!» – прочитал капитан вслух.

В ответ на его слова на поверхности уцелевших круассанов вспыхнули какие-то руны, пентаграммы и графики нелинейных функций, и мои соратники начали один за другим с огненными вспышками проваливаться сквозь пол.

«А мы дважды предупреждали!», успела я прочитать на своем клочке бумаги – и вместе с Дерьмовым мечом ухнула в разверж... разврез... короче, в возникшую под ногами огненную дыру.

Потуга семнадцатая

Ну что за... И почему мне так... Сколько можно... Куда опять... Обрывки и обломки мыслей болтались и смешивались в голове, пока тело болталось в гигантском шейкере, смешиваясь с телами моих соратников-обжор. Кажется, из нас пытались взбить коктейль «Адская Мурка». А потом шейкер открыли и мы выпали в иную реальность, вход в которую, похоже, и запечатывала Хогвартсорбонна, магическая академия, превращенная в затычку для преисподней.

Вот за что люблю ясновидящих, так это за то, что их предупреждения ни для чего не годятся. Разве что для торжествующего вопля: а мы предупреждали! Предупреждали, чтобы ела только свое, предварительно вымыв руки, предупреждали, чтобы не била Малохолей, предупреждали, чтобы не связывалась с эльфами. Вот интересно, выйди я замуж за нормального человека средней привлекательности, средних внешних данных, среднего сексапила и средней знатности – пришлось бы потом месить грязь по всем мирам и измерениям в поисках мужа, пропавшего с брачного ложа? Да его, среднего, легче было бы заменить, чем спасать. Если бы его, конечно, украли, такого среднего и никому, кроме родной жены, не нужного.

Злая, словно сто ангелов смерти, я встала на четвереньки и захлопала крыльями. Стоп. Чем? Я что, превратилась в Чкала? Но осмотрев себя, первым делом уперлась взглядом в свой собственный, потрепанный квестами бронелифчик с потертой инкрустацией и выпавшими кое-где ортоклазами. И броня на месте, и наполнение ее на месте, так что никакой я не Чкал. Протянув руку, потрогала свою белую, гладкую кожу – и тут же получила по рукам. От себя же. Тело Мурмундии Неистребимой сидело рядом и смотрело на меня с глубоким возмущением. А то, которое попыталось его потрогать, таки принадлежало Чкалу. Крылья неудобно топорщились, щекотали бока, спину и ниже – ну вот, кажется, вдобавок у меня началась аллергия на пух. Я оглушительно чихнула, вызвав у себя же вопрос:

- Чкал, ты что, заболел?

Вопрос был задан моим голосом, но с интонациями... постойте-ка... Это были интонации моего братца Финлепсина!

- Нет... – прохрипела Менька, поднимаясь на четвереньки.

Я с трудом узнала свою премьершу – столько на ней было пыли, в которой, впрочем, все мы перемазались по уши. Но передо мной стояла на карачках именно Мене-Текел-Фарес, а никакой не Чкал! Так зачем ей отвечать на вопрос, заданный мне? То есть не мне, а моему телу, которое вообще-то ни разу не мое и даже не особенно мне нравится!

- Кто тебе разрешил в меня вселяться, сука?! – раздался вопль откуда-то сзади и немного сбоку, после чего на Меньку обрушился Тупи – хорошо хоть в человеческом виде, а не в страусином.

- Да я не вселялся, это меня подселили! – завопила Менька, отмахиваясь так неумело, как настоящая Мене-Текел-Фарес постыдилась бы отмахиваться.

- Стой!!! – взвыла я во всю мощь чкаловых легких. – Замри!!! Команда, слушай мою команду!!!

- Это с чего ты раскомандовался, пернатый? – подпер бока Тупи, в чьем теле, очевидно, и угнездилась моя министерша.

- На себя посмотри! – возмутилась я. – Быстро встали и по порядку рассчитались... Назвались! Будем разбираться, кто из нас кто.