Добавляет ли Деррида что-то новое к аргументам Беркли и Юма 250-летней давности или «конечному» аргументу Геделя — вопрос спорный. Противопоставление интуиции и рационального мышления уходит корнями в глубь веков — вплоть до времен древнегреческой философии.

На это Деррида бы возразил, конечно, что интуицию и разум вообще нельзя сравнивать или по крайней мере что подобное сравнение не может дать требуемых точных результатов.

Математика и наука в целом пережили и Юма, и Беркли и не прекратили свое существование пос ле аргументов Геделя. Критика Дерриды, судя по всему, не возымела большого эффекта. Что это может означать? Конечно, для математики и математиков было большим ударом узнать, что не такая это точная наука, как считалось ранее. Другое дело — прочие науки. Для них подобная ситуациябыла совершенно естественной. Во всяком случае со времен Галилея. Ученый выдвигает научную теорию, а потом, в зависимости от результатов научного эксперимента, то есть реальных условий, она модифицируется (или от нее полностью отказываются).

Научная истина никогда не претендовала на то, чтобы быть абсолютной, и ученые уже в течение нескольких столетий не рассматривали ее как таковую. Теории Галилея были исправлены Ньютоном, Ньютона в свою очередь заменил Эйнштейн.

Научная истина — это рабочая истина, а не абсолютная. То же самое, наверное, в несколько меньшей степени можно сказать и о человеческом знании вообще. По мнению Дерриды, мы упускаем из виду одно важное обстоятельство. Для большинства из нас знание подразумевает «присутствие» некой абсолютной истины. При ближайшем рассмотрении и этот аргумент не выдержива ет критики. С историческими истинами мы обращаемся так же, как и с научными. Взять, к примеру, такой исторический факт, как холокост. Мы верим в истинность этого события потому, что у нас есть тому доказательства, и естественно, что возможны различные толкования и модификации данного факта. Холокост для нас — научная истина, а не абсолютная.

Однако Деррида не ставит перед собой задачи только лишь негативного свойства. Ничего подобного — его основной целью, по его же словам, является включение тех элементов, которые во имя логики и ясности мышления исключаются из сокровищницы нашего интуитивного сознания. Загоняя свой опыт в рамки логического знания, мы, таким образом, очень многого лишаем ся. И этот аргумент не нов. Знание является абстрактным — оно абстрагируется от опыта. Латин ский корень этого слова означает «отводить», «выводить», в непрямом смысле — редуцировать, ограничивать целое. Процесс абстрагирования начал практиковаться человеком не в целях поиска абсолютной истины, а просто для выживания. Это помогало извлекать пользу из получен ного опыта, давало некоторую власть над окружающим миром, в принципе чисто технический, научный метод, только много позже заявивший претензии на статус «абсолютной истины».

Однако Дерриду прежде всего интересует способ применения знания, будь то интуитивного или так называемого логического. Каким образом мы выражаем свои мысли и знания? С помощью языка. Но язык не является ни абсолютным, ни точным, ни логичным. В каждом слове, каждой фразе и даже способе построения предложений заложены возможности появления двусмысленностей, искажающих значение. Язык избегает ясности и точности. У каждого слова есть свое значение или несколько значений. Но с каждым словом связывается также неограниченное количество более или менее скрытых коннотаций.