Эви сходила с ума — он был так близко, но она не могла! ни поговорить с ним, ни коснуться его, ни даже… столкнуть с коня!

Он «присматривал» за ней, будь оно все проклято.

Она ждала, что он извинится. Ждала, что он признает, что был не прав, и попросит прощения.

Эви ждала от Мак-Алистера хоть какого-нибудь проявления чувств, любого знака, что он уважает ее, доверяет ей и любит ее.

Но в конце путешествия он попросту бросил ее на ступеньках Халдон-Холла — в окружении подруг, членов семьи и слуг.

Он поклонился, всего один раз.

— Если я вам понадоблюсь, Уит знает, где меня искать.

С этими словами он вновь сел на своего коня и ускакал.

30

Она приедет сегодня.

Заложив руки за спину и озабоченно хмурясь, Мак-Алистер смотрел в окно комнаты, которую с некоторой натяжкой можно было назвать гостиной, и говорил себе то, что повторял на протяжении последних четырех дней.

Эви приедет сегодня.

Он был уверен в этом. Иначе для чего он вылизал свою хижину сверху донизу? Для чего обставил ее настоящей мебелью — кроватью, диваном и столовой посудой? Ей наверняка понадобятся все эти вещи. Они непременно понадобятся ей, пока они будут жить в его хижине и ждать, когда будет построен их новый дом.

Так почему же она не едет?

Проклятье.

Мак-Алистер резко отвернулся от окна, устав смотреть на узкую подъездную дорожку, обсаженную деревьями, на которой лишь ветер вздымал клубы пыли. Больше на ней ничего не было. Все, его терпение кончилось. Тишина стала невыносимой. Она физически давила на него. Так больше не может продолжаться.

Она разрушила для него очарование уединения, сумрачно подумал он. Она отняла у него радость одиночества. Когда-то он искал в нем убежища. Он обрел в нем покой и черпал силы жить дальше.

Но сейчас тишина в доме казалась ему мертвой.

Он принялся быстро расхаживать по маленькой комнате, надеясь успокоиться. Это занятие в последнее время стало для него привычным, и он больше не находил в нем ничего исключительного, как бывало еще совсем недавно.

Проклятье, ему нужно услышать ее голос. Он должен увидеть ее улыбку, услышать ее смех, попробовать на вкус ее губы. Ему нужно было коснуться ее, вдохнуть ее запах…

Это непременно будет лимон и мята. Он едва не застонал от желания, которое тут же вспыхнуло в нем. Теперь, когда Эви вновь оказалась в своем привычном окружении в Халдон-Холле, она обязательно будет пахнуть лимоном и мятой.

Нет, положительно, стоит ему подумать об этом, как он начинает сходить с ума. Каждое распроклятое утро после возвращения из Саффолка он просыпался, чувствуя на губах эту пьянящую смесь вкуса и запаха. И потом он долго лежал без сна, думая, беспокоясь и скучая о ней.

Не грозит ли ей опасность? Счастлива ли она? Скучает ли она о нем? Или, быть может, Уильям и компания уже познакомили ее с каким-нибудь наглым и остролицым денди, который каждый вечер играет с ней в шахматы и с восторженным придыханием читает ей стихи?

— К черту, к черту, к черту! — Мак-Алистер подбежал к входной двери, сорвал с крючка свой сюртук и выскочил наружу. — К чертовой матери все эти забавы!

Он тоже может играть в шахматы, будь оно все проклято. Может быть, не так хорошо, как мистер Хантер, но все-таки может. И читать стихи он может тоже, если это нужно Эви. Он может… нет, пожалуй, изображать придыхание он не станет. Но все остальное он может сделать запросто.

Он может сделать все, что угодно, если только это будет означать, что она вернется к нему… Он даже найдет нужные слова и признает, что был не прав. Что поступить так, как он поступил, его заставил страх. Что он хотел, чтобы она стала его женой по тысяче самых разных причин, кроме той, которую он назвал ей.