Десятка два красноармейцев, растянувшись, брели по улице, впереди пулеметчики волочили «максим». За перекрестком лопнул разрыв мины, бойцы оглянулись, шедшие сзади перешли на рысцу.

Андрон расстегнул кобуру «нагана» — пальцы дрожали. Нет, нужно выйти. Возможно, последний шанс уйти от фашистов.

Младший политрук Лебедев перевалился через забор в проулок, поправил фуражку и, стараясь ступать твердо, вышел наперерез к отступающим.

— Стой! Приказ отходить был? Кто старший?

Шедшие впереди приостановились. Смотрели на бледного политрука с перевязанной головой.

— Да убило лейтенанта. А приказ отходить был, — пробормотал один из пулеметчиков. — Там танкисты прикрывают. Ихний капитан и приказал…

— Приказ был на отход! В Красной Армии отход — мера вынужденная и сугубо временная, — Андрон старался говорить решительно, помогая себе сдержанной жестикуляцией — эта мужественная короткая отмашка левым кулаком сверху вниз смотрелась крайне убедительно. — Товарищи красноармейцы! Приказываю принять достойный вид. Гражданское население должно запомнить нашу героическую армию, а не анархическую толпу вояк. Подтянулись, в колонну по два, становись!

Постукивали по булыжнику колеса пулемета, топали ботинки и сапоги. Андрон шагал сбоку. Хотел приказать «подобрать ногу», но не стал. Оборванные, измученные, отупевшие — какая уж тут дисциплина? Но все равно — проигравшая армия, все равно армия. Эстетика трагической гибели, о ней можно бесконечно спорить, но как трудно будет ее рисовать…

На площади у церкви стояло два танка, пушечный броневик, связисты торопливо забрасывали в кузов полуторки катушки с проводом. Андрон подвел свой отряд к танку, вскинул ладонь к фуражке:

— Товарищ майор, согласно приказу…

— Понятно, политрук. Всех увел?

— Всех, кого собрали. Там танки прикрыли…

— Сажай своих и выдвигаемся…

В кабину не посадили, пришлось лезть в кузов. Было тесно, Андрон с трудом устроился подальше от обугленного борта. Поехали. Бойцы молчали, скрипела и тарахтела переполненная полуторка, да иногда матерился кто-то из стоящих на подножке связистов.

Выскочили за город. Сзади шел танк, заслонял домишки, дымные столбы пожаров. У Андрона защемило сердце — еще недавно этот патриархальный городок был так живописен. И Гатчину вот так напрасно сожгут, и Ленинград. Нужно будет сделать ночные наброски. Решетки Летнего сада на сочно-алом фоне пожара, пробитый купол Исаакия…

Короткая колонна остановилась. Проскочил вдоль обочины мотоцикл. Кричал что-то сквозь рычание танкового двигателя майор. Потом на колесо полуторки вспрыгнул чумазый танкист:

— Там хуторок справа. Перевязочный пункт был развернут, раненых вроде эвакуировали. Но разведчик говорит — оставили там кого-то. Бери, политрук, двух бойцов, проверьте.

— Товарищ лейтенант, так у меня приказ комендатуры… — растерянно начал Андрон.

— Ух ты, самой комендатуры?! Сейчас комбату так и доложу. Он твою комендатуру… — Танкист ткнул пальцем в двух ближайших бойцов. — Ты и ты — с политруком. Живей давайте, а то не догоните.

Не помня себя, Андрон спрыгнул на дорогу. Побежал к командирскому танку — сидящий в люке майор махнул рукой, указывая направление:

— Действуй, политрук. Ты парень надежный. Транспорт там есть. Если что, в направлении Богушевска отходите…

БТ взревел, дернулся вперед. Ошеломленный Лебедев отшатнулся от полетевшей грязи. Колонна прошла, и Андрон увидел двух бойцов, стоящих на обочине…

…Танк неизвестного Андрону убитого батальонного комиссара Савченко остался за спиной.