Немного подумав, те мои друзья, которые, как и я, были военными, согласились, что так оно и должно быть. Я не государь император и не президент, чтобы протирать штаны в Питере. Моя жена сразу после этого заявила, что она также отправится в бой вместе со мной и что это обсуждению не подлежит. Спорить с Алмирой не имело никакого смысла. Как пилот она была даже получше меня, в смелости ей не было равных, а ещё она обладала просто невероятным хладнокровием и была великолепным бойцом-рукопашником. Все пять суток Ала, как и я, провела в непрерывных боях и не раз была на волосок от гибели, но при этом не получила ни единой царапины. На борт "Америки" она прибыла на сорок минут раньше и потому встретила меня в каюте, как ни в чём не бывало. Она же перекрестила мне спину, когда я вышел из спальной и прошел в кабинет.

Через огромный иллюминатор мне был хорошо виден собор Святой Софии. Его купол уже венчал огромный золочёный крест, а все минареты были снесены. Что же, в этом варианте истории свершилось именно то, что должно было свершиться не возьми большевики власть в свои руки. Между прочим, я не испытывал ненависти ни к Ленину, ни тем более к Сталину. Они страстно желали власти, стремились к ней и получили её, а всё остальное это уже разговоры в пользу бедных. Мы тоже стремились к власти, но над умами, а не к её золочёным регалиям. В отличие от Николая II, Ленина, Сталина и всех прочих сильных мира сего мы знали, что ждёт Землю в двадцать первом веке, а потому стремились только к одному — отразить атаку валаров и не дать им уничтожить на нашей планете всё живое. Им ведь не были нужны накопленные нами культурные и иные ценности и даже наши природные ресурсы. Они просто хотели завоевать нашу планету, переделать её под себя а нас уничтожить.

Турки после всего того, что они устроили, виделись мне самыми настоящими валарами. Подсев к столу, я включил компьютер и принялся изучать данные о потерях. Они были чудовищными. От рук турецкой военщины и погромщиков погибло двести семьдесят шесть тысяч триста сорок восемь человек на суше и одна тысяча семьсот двадцать три человека на борту военных кораблей. Турок в ходе боёв было убито свыше семисот двадцати тысяч человек. Наши потери составили четыреста двадцать человек убитыми и пять тысяч триста тяжело ранеными, из которых в строй сможет вернуться не более десяти процентов. Соотношение потерь составляло один к ста двадцати пяти и если бы не та спешка, с которой нам приходилось действовать, мы вообще могли бы не потерять ни одного человека убитыми, но нам нужно было спасать армян, греков, болгар и в том числе даже тех турок, которые не исповедовали традиционный ислам.

В погромах самое активное участие принимали также курды, что было особенно неприятно. Чтобы понять почему, нужно знать о том, что в конце двадцатого века турки истребляли курдов точно так же, как в начале века армян и греков. По поводу резни, этого форменного геноцида, учинённого турками, нужно было срочно принять политическое решение, причём такое, которое осталось бы в веках и я ещё в первый день знал, каким оно должно быть. Знал, но помалкивал и не говорил об этом даже Виктору и Михаилу. Ровно в полдень в мой кабинет вошел наш Высший политический совет, состоящий из сорока человек, в котором я был Председателем и сорок первым его членом. Мы давно уже договорились, что по некоторым вопросам я буду принимать единоличное решение, нравится это кому-либо или нет, а мои друзья его могут только одобрить или же заявить своё особое мнение, после чего такой человек должен покинуть Высший политический совет, который к тому же не был выборным органом.

В него были включены только те люди, заслуги которых в далёком прошлом не вызывали никакого сомнения и некоторые из них когда-то были просто рабочими, но такими, которые сделали для страны ничуть не меньше, чем самые выдающиеся учёные. Все они, как один, были облачены в мундиры корпуса и точно так же, как и я, сражались все минувшие пять дней и это была их святая обязанность.