Эдж рывком поводьев развернул лошадь и направился к Эми. Приблизившись к ней, он под равнодушным взглядом женщины выдернул ее фляги и, встряхнув их, попытался услышать хоть какой-нибудь звук. С бешенством он отшвырнул их прочь и быстрым движением другой руки вцепился Эми в глотку. Задохнувшись, она опрокинулась на спину, ноги ее выскользнули из стремян и она, перевалившись через круп лошади, с глухим стуком упала на землю.

Спрыгнув с лошади, он рывком поднял ее на ноги, в то время как она руками держалась за горло и никак не могла вздохнуть.

— Ты… глупая корова! — прочеканил он ей в лицо. Вслед за этим его кулак вонзился ей в живот, а второй поддал еще. — Почему ты мне ничего об этом не сказала?

— Я… я… думала… — она задыхалась, затем упала после нового удара по голове.

— Я хлестал воду, как будто за каждым поворотом плещет озеро, — Эдж в ярости нанес ей еще один удар в спину. — Я думал, что у нас есть еще две фляги с водой.

Эми посмотрела на него взглядом преданной собаки, которая знает, что хозяин никогда понапрасну не сердится.

— Я израсходовала всю свою воду на приготовление пищи, — прошептала она, превозмогая боль. — Я не хотела вам говорить, я думала, что вы немного оставите и мне.

— Вы правильно думали, леди, — проронил он, занося руку для нового удара, но, заметив, что она даже нс пытается защититься, опустил ее. Не скрывая своего отвращения, он развернулся и направился к своей лошади. Усевшись в седло, Эдж тряхнул флягой и тяжело вздохнул, услышав скудный всплеск.

— Я не хочу воды, — окликнула его Эми.

Она уже стояла, полусогнувшись, держась одной рукой за живот, а другой за горло.

— А вы ее и не получите, — Эдж плюнул в ее сторону и, пришпорив лошадь, умчался прочь.

Через некоторое время женщина смогла взобраться на лошадь и пустить се вскачь, однако каждый шаг животного отдавался в ее теле болью. Эдж к тому времени уже казался черной точкой в жарком пыльном мареве. Между тем, следуя за ним, она в первый раз обратила внимание на то, что следы Эджа неизменно перекрывали следы большой группы всадников, проскакавших тут ранее.

Вскоре местность пошла на подъем, почва стала скалистой, а следы трудно различимыми. Фигура Эджа, едва видимая вдали, то и дело исчезала из вида по мере того, как дорога ныряла то вверх, то вниз. С каждой минутой Эми все больше и больше приходила в себя, боль ослабевала, ее тело, измученное многочисленными предыдущими испытаниями, мало-помалу оправлялось от последнего потрясения. Вскоре она окончательно пришла в себя и смогла двигаться быстрее, но вместо того, чтобы подгонять своего пегого, как это делал человек, скачущий впереди, она использовала рельеф местности и понемногу сокращала расстояние, разделявшее их. Но подъезжать слишком близко не решалась, се вполне устраивало разделявшее их расстояние ружейного выстрела. Эми видела, как Эдж часто оглядывался назад, но при этом не пытался ни обождать ее, ни оторваться вперед.

Один раз Эми пробормотала: «Ублюдок!», видя, как тот, поднеся флягу ко рту, жадно лакал воду.

День между тем кончился, и прохлада приближающегося вечера обещала близкий отдых. Сохраняя установленную дистанцию, Эми испытывала чувство страха перед возможностью остаться одной ночью в пустыне, ненавидя человека, ехавшего впереди, и испытывая странное чувство успокоенности от вида его безмятежной фигуры.

Наступала ночь…

Похолодало. Сухой холодный ветер ночной пустыни пронизывал насквозь легкую одежду, удобную в жаркий полдень, но непригодную для ночных путешествий. Эдж остановил лошадь возле небольшой расщелины, опустил поводья и, отвязав от седла толстый плед, укутался в него.