Так мужественно поступил бригадный генерал Сильвен Приве, кстати сказать, бывший яростным противником даже разговоров о капитуляции. Позднее он был отконвоирован в Англию и смог вернуться во Францию лишь в 1814 году.

Среди пленников Байлена, помимо Приве, в Англии в конечном итоге оказался и еще один бригадный генерал Франсуа-Бертран Дюфур. Оба они до возвращения во Францию содержались под домашним арестом в Честерфилде.

Умрет генерал Приве в 69-летнем возрасте в 1831 году, Дюфур умрет через год в возрасте 67 лет.

Наполеон узнал о Байленских событиях 2 августа 1808 года, находясь в Бордо. Он находился у себя дома и умывался, когда ему принесли эту фатальную депешу. Через минуту из его комнаты раздался грохот разбиваемого фаянса, это император в бешенстве швырнул на пол наполненную теплой водой чашу. Его ярость удвоилась болью, высказанной в самых бурных выражениях, и слезы брызнули из глаз. Мысль о том, что французская армия могла капитулировать перед какими-то «бандами», была для него столь невероятна, что он в течение как минимум часа не хотел и слушать о деталях, которые в какой-то мере могли если не простить, то хотя бы объяснить это «преступление».

Гораций Верне пишет о состоянии Наполеона в тот момент следующее:

Негодование его было ужасное; он сказал одному из своих министров: «Армию разобьют — это ничего, судьбы войск непостоянны, и завтра можно возвратить, что потеряли вчера, но чтобы армия сдалась на постыдную капитуляцию — это пятно французскому имени, пятно нашей славе! Раны, нанесенные чести, неизлечимы. Их нравственное действие ужасно. Как, француз бесчестно снял с себя свой мундир! Француз опозорил себя согласием на то, чтобы ранцы наших солдат были обысканы, как чемоданы каких-нибудь воров и мошенников! Мог ли я ожидать этого от генерала Дюпона, от человека, которого берег и лелеял, которого прочил в маршалы! Говорят, не было другого средства спасти армию, избавить всех солдат от неминуемой смерти. О! Лучше бы всем солдатам пасть, пасть всем до одного с оружием в руках! Их смерть была бы славна, и мы отомстили бы за них. Солдат можно еще найти, но чести не возвратишь.

Немного успокоившись, он уже испытывал лишь одно чувство, это было желание расправиться с главным виновником Байленской катастрофы. Какими только обидными словами не называл он Дюпона, и никто из его окружения не осмелился даже заикнуться о тех фатальных обстоятельствах, жертвой которых стал несчастный генерал. «Они все должны были дать себя убить» — заявил Наполеон на очередном заседании Государственного совета.

В дальнейшем император называл Байленские события не иначе, как «отвратительным делом».

3 августа Наполеон писал о Дюпоне и о произошедшем в Байлене генералу Кларку:

С тех пор, как существует мир, не происходило ничего более глупого, более бездеятельного, более подлого. Теперь все эти Маки, Гогенлоэ и прочие оправданы. Отлично видно, что все, что произошло, является результатом немыслимой бездеятельности. Все, что было хорошо, когда он командовал дивизией, стало ужасным, когда он стал главнокомандующим.

В письме своему брату Жозефу Наполеон выражался еще более жестко:

Дюпон обесчестил наши знамена. Какая бездеятельность! Какая низость!

5 августа Наполеон писал из Рошфора генералу Коленкуру:

Вчера прибыл курьер с известием об ужасной катастрофе с генералом Дюпоном. Этот генерал, углубившись в Андалусию, дал отрезать себе путь к отступлению, дал себя окружить, отделить от двух своих дивизий и после плохо обдуманного и плохо проведенного дела капитулировал. От восьми до девяти тысяч французов вынуждены были положить оружие. Это одно из самых необычайных по нелепости и глупости дел. При настоящем положении вещей это событие произвело огромное впечатление в Испании.