Он протянул ей руку, как видно, мысленно не подготовившись к каким-либо отклонениям от общепринятых форм поведения.

— Любезнейшая, — торжественно произнес он, и тут она плюнула ему прямо в лицо. Этой минуты она ждала много месяцев, и теперь, когда дело было сделано, она, как ребенок на окончившемся празднике, горько расплакалась.

— Почему вы не уходите? — спросил Шарло.

Человек, назвавшийся Шавелем, утирал лицо рукавом.

— Не могу, — ответил он. — Меня ищут.

— Ищут? Почему?

— Теперь всякий, у кого есть враги, — коллаборационист.

— Но ведь вы сидели у немцев в тюрьме.

— А они говорят, что меня нарочно подсадили как осведомителя, — с готовностью равнодушно пояснил тот. Но удачный ответ словно вернул ему чувство собственного достоинства. Он с прежней величавостью сказал, обращаясь к Терезе: — Ну конечно же! Вы — мадемуазель Манжо. С моей стороны, я знаю, было крайне неуместно приезжать сюда, но загнанный зверь всегда возвращается в знакомое логово. Простите мне эту бестактность, мадемуазель. Я немедленно уйду.

Она сидела на нижней ступеньке, пряча лицо в ладонях.

— Да, вам лучше поскорее уйти отсюда, — сказал Шарло.

Человек обернул к нему мучнистое лицо, у него пересохли губы, и он облизнул их самым кончиком языка. Единственно неподдельным в этом человеке оставался страх. Но страх его был в узде и проглядывал только в косящем глазе и отвислой губе, как злой норов коня под умелым седоком. Он сказал:

— Правда, у меня есть извинение: я привез мадемуазель прощальный привет от брата. — Ему было явно не по себе под неожиданным удивленным взглядом Шарло, и он пробормотал: — Мне кажется, я вас знаю.

Тереза подняла голову.

— Еще бы вам не знать. Он сидел в той же тюрьме.

И снова Шарло изумился самообладанию этого человека.

— А-а, по-моему, я припоминаю, — проговорил тот. — Нас много там было.

— Он действительно Шавель? — спросила девушка.

Его страх не исчез, но был глубоко запрятан. Шарло мог только дивиться нахальству этого человека. Мучнистое лицо повернулось к нему, как голая электрическая лампочка, глаза уставились в глаза: кто кого переглядит. И Шарло первый отвел взгляд.

— Да, — ответил он. — Это Шавель. Но он сильно переменился.

Лицо сморщилось в ликующей гримасе и тут же снова разгладилось.

— Ну? Что же просил передать мой брат? — спросила она.

— Только что он вас любил и это — лучшее, что он смог для вас сделать.

В большой прихожей было очень холодно, и гость вдруг зябко передернул плечами. Он произнес:

— Доброй ночи, мадемуазель. Простите мое вторжение. Мне следовало знать, что это убежище для меня закрыто.

Он отвесил картинный поклон, но она не смогла его оценить — она повернулась спиной и уже скрылась за поворотом лестницы.

— Пожалуйте, мсье Шавель, — насмешливо сказал Шарло, указывая ему на дверь.

Но у того оставался еще одни заряд. Он выпалил:

— Вы мошенник! Вы не сидели в тюрьме и не узнали меня. Неужели вы думаете, что я мог забыть товарища по бараку? Мне следует разоблачить вас перед вашей хозяйкой. Совершенно очевидно, что вы обманули ее и злоупотребляете ее добротой.

Шарло не перебивал, давая ему завязнуть поглубже. А потом сказал в ответ:

— Нет, я сидел в тюрьме, и я узнал вас, мсье Каросс.

— Боже правый! — произнес тот, еще пристальнее всматриваясь в лицо Шарло. — Неужели это Пидо? Не может быть, не тот голос.