Так Ястреб убедился, что Чейни оправдывает свою немалую долю в ежедневном рационе питания. Он перестал беспокоиться, что оставляет Сову и младших ребят одних. Ястреб перестал считать, что он — их единственная защита.

Улица, спускавшаяся вниз с холма, перешла в гладкий спиралевидный бетонный пандус, забитый остовами машин и обломками разрушенных сооружений. По одну сторону лежала груда костей, находившихся здесь очень долго, сколько он себя помнил. В городе не часто увидишь кости, падальщики обычно подчищают все. Но по каким-то причинам здесь никто на них не покушался. И Чейни никогда не приближалась к ним, даже чтобы обнюхать.

Впереди показалась береговая линия с рядом полусгнившими деревянных пирсов, остатками бетонных волнорезов и обнажившихся свай. Черная с маслянистым блеском вода, забитая мусором и водорослями, простиралась впереди. Горизонт исчезал в стене густого тумана, спускавшегося с неба на землю подобием матового полупрозрачного занавеса. Там, за туманом, была земля — другая часть города, тянущаяся с юга на север, на холмистый полуостров, усеянный домами и высохшими деревьями. Ястребу редко приходилось видеть этот мир, столь далекий от его собственного и обычно плотно окутанный туманом.

Ястреб подошел к воде и огляделся. Чейни прокладывала путь, раскачиваясь как маятник: слева направо, справа налево — нос в землю, глаза сверкают в тусклом свете. Слева во мгле вздымались металлические скелеты причальных кранов, похожие на замороженных когда-то динозавров, темных и призрачных. Справа, вдали маячили жилые здания, их многочисленные окна с выбитыми стеклами смотрели на мир черными потухшими глазами. Сама береговая линия была беспорядочно усеяна старыми катерами и обломками, свалившимися с разбитых пирсов и бетонного виадука, по которому когда-то шло движение транспорта через город. В тени одного из сохранившихся в целости зданий мелькнула какая-то темная фигура и быстро исчезла. Ястреб ждал ее повторного появления, но напрасно. Что-то в ней настораживало больше обычного.

Он пошел вдоль берега к месту, где обычно обитал Погодник. Ястреб придерживался открытого пространства, избегая затемненных мест и россыпи камней, где тебя всегда может подкараулить что-нибудь плохое. В частности, Хрипуны были совершенно непредсказуемы. Хрипун мог наброситься даже в присутствии Чейни, если у него появится такая возможность. В общем-то, напасть на беспризорников мог любой — ведь они были самой легкой добычей.

Ястреб прошел около ста ярдов на север и услышал голос поющего Погодника.

Голос у Погодника был тоненький и высокий, а пение представляло собой своеобразный способ сосредоточиться на том, что он делает, — по принципу «что вижу, то пою». Ястреб подозревал, что разум старика уже многие годы не может полностью сосредоточиться на чем-нибудь. Настоящее чудо, что он, одинокий и беззащитный, сумел выжить в этом мире. Почти никто из взрослых не жил за пределами компаундов, на улицах обитали только подростки и Уроды.

— …А барашка настигла безвременная смерть, когда Мэри выбралась на бережок и случайно встретила Серого Волка. Привет, братец Ястреб.

Погодник возник из тени полуразрушенного здания, принадлежавшего ранее судоремонтному заводу. Его изуродованное лицо напоминало ночной кошмар — пятнистая кожа в щербинах и ямах, в глазах безумный блеск, как у какого-нибудь Хрипуна, тонкие седые волосы вздыблены во все стороны. Он одет в неизменный черный плащ и красный шарф, настолько истрепанные, что удивительно, как эти тряпки вообще на нем держатся.