2. И вновь сказала Иохаведа: — Спрячем нашего мальчика! Амрам же: Горе рабу, противящемуся велению господина.

3. А может так ответил Амрам: — Лучше сделать это сегодня, преж-де чем наступит безжалостное завтра. Завтра не станет нам легче: египтяне возьмут дитя неизбежно, что переменят наши чувства. А Иохаведа ему: — Нет, нет же, час каждый, который я провожу с ребенком мне всего на свете дороже. Не ты ли говорил, что фараон может отменить указ. Может завтра?

4. Или так: — Пусть подрастет и выучится говорить, чтобы его слова стали ему щитом так, как моя спина сегодня ему защита.

5. И еще говорила Иохаведа: — Нет у меня смолы и живицы, не закончила я корзинку, не хватает мне тростника. Пусть закончу корзинку и пусть будет уже как велено.

6. Амрам на это: — Не сможем долго его скрывать. А Иохаведа: — Вода холодна; подождем, пусть Нил станет теплее.

7. Или так говорила Иохаведа: — Нашла место. Относила его туда, но вернулась.

8. Или так: — Отнесу его завтра, позволь, чтоб остался со мной он еще на одну ночь. Амрам на это: — Делай как знаешь, но помни, нарушившим царский указ худо.

9. И еще говорил Амрам: — Что ни день египтяне бросают еврейских детей в Нил. А Иохаведа ему: — О, не родиться бы еврейским невестам, пусть не родятся в этой земле дети, где небо есть небом рабства, солнце есть солнцем рабства, а воды, есть водами смерти. Говорила и горько плакала.

10. Думаю, такими словами могли переговариваться между собой Амрам и Иохаведа, исполненные тревоги за судьбу своего сына Моисея, звавшегося в ту пору иначе, поскольку еще мало кто знал, что он мальчик.

ХV

1. Читаю: «И скрывала его три месяца». Почему не год, не полгода? Читаю: «И не могла скрывать его дольше». Почему?

2. Трудно скрыть что-либо так, чтобы не знал о том тот, кто ищет. Египтяне же наверняка искали мальчиков, укрываемых еврейскими рабынями.

3. Трудно лгать, когда спрашивают: руки дрожат, в глазах страх, а лицо то краснеет, то бледнеет.

4. Суров царский приказ; так было всегда. Непокорным уготован карающий меч; сокрытого родителями мальчика должно было взять из дому и умертвить. А если так, то лучше уж было предать его воде, чем безжалостному железу.

5. Или же так: не подчинившийся царскому приказу, должен быть убит вместе со своими детьми.

6. Прислушивается Иохаведа к шагам, а сердце ей говорит: — Верно, уже идут солдаты, чтобы убить моего мужа и обоих сыновей. А когда Моисей заплачет, срывается в ужасе с постели: — Не плачь, кроха, если хочешь остаться среди живых.

7. Малыш же Аарон спрашивает: — Мама, отчего моя сестренка мальчик как я? Почему твоя дочь сын? И Иохаведа: — Тише.

8. Египтянин же говорит: — Твой ребенок похож на мальчика, а не на девочку, как ему имя?

9. Еврейская соседка посвящена, знает правду и мыслит угрюмо: — Отчего мой сын брошен в реку, а мальчик Амрама и Иохаведы жив и подрастает; они и их дитя чем меня лучше?

10. День и ночь. Утро, день, вечер и ночь. Что делать? Завтра, а может еще сегодня, вечером, когда зайдет солнце над Нилом.

ХVI

1. Скупы слова Библии, но нашлось в них место рассказу о том, как покрывает Иохаведа корзинку смолой и асфальтом. Готовила ее долго и старательно, много раз служила она колыбелью: может ли малыш в ней лежать, удобно ли ему будет, когда придет время.

2. В темном углу комнаты стоит тростниковая корзинка, и маленький Аарон спрашивает: — Что это, для кого, зачем? А мама: — Ничего не говори, сынок, нельзя спрашивать.