|
— Повинуюсь, принцесса. Женщина откинулась на спинку кресла и испытующе посмотрела на Тиеканика. — Я вижу, что вы не одобряете мои действия, но для меня это не важно до тех пор, пока вы будете помнить урок Левенбреха. — Он был чудесным дрессировщиком, но вполне заменимым человеком, принцесса. — Это совсем не то, что я хотела сказать! — Нет? Но тогда… я не понимаю. — Армия, — изрекла принцесса, — состоит из сменных частей. Вот в чем заключается урок Левенбреха. — Взаимозаменяемых частей, — проговорил Тиеканик, — включая высшее командование. — Без высшего командования нет смысла содержать армию, Тиеканик. Поэтому займитесь религией Махди и обращением моего сына. — Я не стану медлить, принцесса. Полагаю, что вы не хотите, чтобы я пожертвовал военными искусствами ради этой… э-э-э… религии? Принцесса резко встала и, обойдя Тиеканика, словно неодушевленный предмет, направилась к двери. — Вы слишком часто начинаете испытывать мое терпение, Тиеканик. — С этими словами она вышла. ~ ~ ~ Перед нами стоит дилемма: либо мы оставляем почитающуюся непогрешимой теорию относительности, либо расстаемся с верой в нашу способность точно и воспроизводимо предсказывать будущее. В самом деле, проблема знания будущего порождает массу вопросов, ответить на которые, принимая общепринятые допущения, невозможно, если только исследователь, во-первых, не поставит наблюдателя вне времени и, во-вторых, не сведет к нулю всякое движение. Если вы принимаете теорию относительности, то должны признать, что в ее рамках время и наблюдатель находятся в строго определенном взаимодействии; в противном случае в расчеты вкрадываются неточности. Может, таким образом, показаться, что точное предсказание будущего невозможно в принципе. Но как тогда объяснить то, что люди находят за пределами видимых целей уважаемых ученых? Как в таком случае можем мы объяснить феномен Муад'Диба? Лекции о предзнании, Харка аль-Ада — Мне надо кое-что сказать тебе, хотя я понимаю, что мои слова напомнят о многих опытах нашего совместного прошлого, а это может принести тебе определенный вред. Джессика помолчала и посмотрела на Ганиму, стараясь понять, какое впечатление произвело на девочку ее предупреждение. Они сидели вдвоем на низких подушках в покоях сиетча Табр. Потребовалось немалое искусство, чтобы устроить эту встречу наедине, и Джессика не была уверена, что это искусство потребовалось от нее одной. Ганима проявляла недюжинную способность к предчувствию и обостренному пониманию. Прошло почти два часа после восхода солнца, время приветствий и восторгов осталось позади. Джессика успокоила неистовое биение сердца и постаралась сосредоточить внимание на грубых стенах покоев, украшенных темными занавесями и желтыми подушками. Напряжение тем не менее росло, и впервые за многие годы Джессика вспомнила Литанию против страха, усвоенную в Бене Гессерит. «Я не должна бояться. Страх убивает ум. Страх — это маленькая смерть, которая несет с собой полное оцепенение. Я смело встречу свой страх. Пусть он охватит меня и пройдет через меня. И только когда он пройдет, я обращу свой внутренний взор на его путь. Там, где прошел страх, не остается ничего. Остаюсь только Я». Мысленно повторив литанию, Джессика, успокоившись, глубоко вздохнула. — Иногда это помогает, — сказала вдруг Ганима. — Я имею в виду литанию. Джессика прикрыла глаза, чтобы скрыть то потрясение, которое вызвала у нее поразительная способность девочки к инсайту. Уже много лет не приходилось Джессике встречать людей, которые могли бы читать ее сокровенные мысли. Такое понимание и проникновение смущали еще больше, поскольку таились за маской детского личика. Встретив свой страх, Джессика открыла глаза. |
