|
— Но эта любовь не остановит тебя при необходимости уничтожить нас. Я даже знаю основание: «Лучше пусть человек-животное погибнет, нежели будет плодить себе подобных». Это особенно верно, если человек-животное носит имя Атрейдесов. — Во всяком случае, ты — человек, — выпалила Джессика. — Я доверяю своим инстинктам в этом отношении. Ганима почувствовала искренность в тоне бабушки. — Но в Лето ты не уверена. — Нет. — Мерзость? Джессика, потеряв дар речи, смогла только кивнуть в ответ. — Пока еще нет, — заговорила Ганима. — Мы оба сознаем эту опасность, мы же видим Алию. Джессика прикрыла ладонями глаза. Даже любовь не может защитить нас от непрошеных фактов. Она знала, что любит дочь вопреки жестокой судьбе и своей роли в ней. Алия, о, Алия! Прости меня за то, что мне придется убить тебя! Ганима судорожно выдохнула. Джессика опустила руки. Я могу оплакивать свою возлюбленную дочь, но сейчас у меня другие задачи. — Так вы поняли, что произошло с Алией? — Мы с Лето видели, как это случилось, и были бессильны помешать, хотя обсуждали многие возможности. — Ты уверена, что твой брат чист? — Да. Невозможно было отринуть спокойную уверенность в голосе Ганимы, и Джессика поверила ей. — Как вам удалось этого избежать? Ганима рассказала, что они с Лето избегали меланжевого транса, и это отличало их от Алие. На этом была выстроена теория о том, как уйти от Мерзости. Рассказала Ганима и о снах Лето, и о его желании посетить Якуруту. Выслушав внучку, Джессика кивнула головой. — Алия принадлежит к Дому Атрейдес, и это создает немало проблем. Ганима замолчала и вдруг до нее дошло, что бабушка оплакивает своего герцога так, словно он умер только вчера, что она будет хранить память о нем, несмотря на все угрозы и жизненные перипетии. Личная память о герцоге охватила Ганиму, острота потери смягчилась пониманием. — Теперь, — голос Джессики стал резким и отчетливым, — поговорим о Проповеднике. Вчера я услышала некоторые тревожные подробности во время этого проклятого Просветления. Ганима пожала плечами. — Возможно, это… — Пауль? — Да, но мы не видели его и не можем утверждать это. — Джавид смеется над этими россказнями, — сказала Джессика. Ганима заколебалась, но потом спросила: — Ты доверяешь этому Джавиду? Губы Джессики тронула жестокая усмешка. — Не больше чем ты. — Лето говорит, что Джавид смеется не над теми вещами. — Довольно о смехе Джавида, — произнесла Джессика. — Меня больше интересует, насколько серьезно вы относитесь к тому, что мой сын вернулся в таком обличье? — Мы бы сказали, что это возможно. А Лето… — У Ганимы вдруг пересохло во рту, когда она вспомнила тот страх, который так недавно стискивал ее грудь, но она переступила через страх и рассказала Джессике о снах Лето, связанных с предзнанием. Охваченная грустью и болью Джессика принялась раскачиваться на подушке из стороны в сторону. — Лето сказал, что должен найти Проповедника и убедиться… — сказала Ганима. — Да… Конечно. Мне не следовало уезжать отсюда, я проявила недопустимое малодушие. — Зачем ты обвиняешь себя? Ведь ты дошла до предела. Я знаю это, и Лето тоже. Мне кажется, что об этом знает и Алия. Джессика потерла рукой горло. — Да, вся проблема заключается именно в ней. — Это очень странно, но она притягивает Лето, словно магнит, — сказала Ганима. — Именно поэтому я помогла тебе встретиться со мной наедине, без него. Он согласен, что для Алие нет спасения, но хочет быть рядом с ней, чтобы изучить ее. |
