Вокруг по-прежнему бурлил красковорот. Но теперь вся эта магия принадлежала ей. Её память, её род, её судьба. Ответственность: мир все так же лежал в ладони… мальчика? Или в её ладони? Издали послышался бой часов. Один, два… Шу насчитала десять ударов. Десять? О боги, время! Там же Дайм — и Рональд!

Только сейчас она заметила, что совсем иначе чувствует мир. Тоньше, полнее, яснее. Прозрачные паутинки вероятностей трепетали, расходясь веером от её рук. А Дайма она ощущала почти как саму себя — и Дайму было плохо. Обессиленый, он еле сдерживал натиск темного, тратил неприкосновенный запас, расплачиваясь за ее безопасность годами жизни.

Первой мыслью Шу было: поделиться! Ведь теперь у нее столько силы, что хватит на сотню Рональдов. Но Дайм не позволил. Просто сказал: «нет». И Шу согласилась — не узнавая себя, упрямую до дури девчонку… удивляясь: «это я так о себе думаю?» — и тут же отвечая: «Но правда же. Упряма. Уперта. Была».

Прогнав прочь лишние мысли, Шу приступила к ритуалу. Отбросила книгу, вышвырнула на улицу сонную ворону, оставив только опаловый диск, ларец-мандарин и кусок тисового угля. Детеныш кугуара взобрался на плечо и одобрительно урчал, когда Шу утапливала магический круг посреди пола и рисовала знаки, сама до конца не понимая, что они означают.

Страницы мудрых книг вставали перед глазами, но теперь вызывали лишь смех и жалость. Зачем советы слепцов, как внуздать и подчинить радугу? Магистры были правы, что вместо трактатов писали стихи…

Зверек на плече сердито зашипел: не останавливайся! Какие стихи? Хочешь застрять тут навечно?

Шу потерлась ухом о мягкую шерстку, вздохнула — и взяла в руки тепло мерцающий ларчик. Пора дать стихиям опору и якорь вне Источника: чужую магию. То, что не даст утонуть в самой себе, будет напоминать о внешнем мире. И как удачно, что Эрке принес темный артефакт — лучшая антитеза для Сумерек. И так удачно, что этот артефакт делал именно Рональд: если вплести в защиту его собственную магию, он не сможет ее преодолеть.

Уговорами Шу пыталась заглушить страх. Вещица в руках дрожала и гудела, как растревоженный улей, сквозь оранжевое свечение земли проступали агрессивные мазки черноты. Мелькнула мысль — а может, ну её, эту шкатулку? Слишком опасно. Есть же колба с кровью Дайма… В ответ на мысль звереныш потерся бочком, муркнул: давай, решайся скорее!

— Нет уж! — вслух ответила Шу. — Если я испугаюсь его сейчас, то что будет потом?

И, шепнув «Благослови, Светлая!», открыла ларец-мандарин.

— Пошел вон, Тюф, — шикнул Рональд на скелет гоблина, прыгающий у ног.

Мелкая нежить обижено заскрипела и защелкала, но убралась в дальний угол, под стол с объемной картой континента.

В ладони Рональда росло, напитываясь чернотой, восьмилапое, с орлиным клювом и крыльями нетопыря туманное существо. Оставалось лишь задать гунт-вектор…

— Доброго дня, Ваша Темность, — раздался от дверей приторный голос.

Рональд настороженно обернулся: светлый в доме темного? Дукрист сошел с ума или у него в рукаве восемь тузов?

— Добрейшего, Ваша Светлость.

Поклонившись, как полагается по этикету, Рональд подправил сбитый сквозняком вектор, улыбнулся и, подняв готовую Химеру Безнадежности в ладони, дунул в сторону Закатной башни.

— Дивная погода, не находите? — ухмыльнулся Дукрист, выставляя перед собой папку со знаком Весов. — Самое время обсудить несколько интересующих Конвент вопросов.

Призрачная химера свернула с пути, налетела на жемчужный щит Равновесия, и стекла разлитыми чернилами, отдавшись в кистях зудящей болью.

— Несомненно. Располагайтесь, Ваша Светлость.