Он фыркнул и знаком велел Бенарду подняться и подойти к трону. Это было исключительной честью, хотя таило в себе и опасность. Гатлаг уже намекнул, что Хорольд может воспринять рисунок Бенарда слишком близко к сердцу и прикончить художника одним движением лапы.

— Когда ты это сделал? — спросил он, низко и глухо зарычав. Ему с трудом удавалось говорить тихо.

— Сегодня утром, милорд.

Древний трон Косорда был не слишком высоким, однако Бенарду пришлось задрать голову, чтобы увидеть клыки сатрапа, и ему стоило немалых усилий сдержать гримасу отвращения от его мерзкого животного запаха.

— По памяти?

— Да, милорд.

— Невероятно.

— Мой господин добр.

— Расскажи мне про новый Пантеон.

— Милорд, боги будут стоять над своими храмами… Стоящие порознь статуи в полный человеческий рост были новшеством, заимствованным у флоренгианцев. До войны вигелиане редко осмеливались изображать богов иначе как на барельефах или в виде фаянсовых фигурок. Поскольку статуи в человеческий рост невозможно было перевезти через Границу, мастера вроде Одока и его ученики работали по рисункам, а остальное додумывали сами.

— Каковы размеры статуй?

— Священники хотели, чтобы они были в человеческий… я хотел сказать, большими, милорд.

Болван, каких свет не видывал!

— И что на них будет надето?

— То, что требует традиция и одобряют священники, милорд. — Бенард постарался взять себя в руки, чтобы не пуститься в длинное описание чуда, которое он собирался создать. Когда имеешь дело с деспотом, надо думать, что говоришь. — Со всеми подобающими атрибутами. Некоторые из них будут в одеждах… другие нет.

— Что будет на Веру?

— То, что прикажет милорд.

— В таком случае изобрази Веру без одежды.

Пока Бенард раздумывал над тем, как попросить защиты сатрапа на время работы, не упоминая его сына, Хорольд заговорил сам:

— Дайте ему меч… без ошейника, разумеется. — Челюсть чудовища заходила в подобии улыбки. Из пасти вывалился длинный черный язык, облизавший клыки. — В прошлом ты доставил мне немало неприятностей, малыш Бена. Что же ты натворил сейчас, раз пришел просить у меня поддержки?

Бенард не мог соврать в присутствии Свидетельницы. Он почувствовал, как во рту у него пересохло, но он все же сумел прошептать:

— Ну… ничтожнейший из слуг милорда напился и произнес… э-э-э… оскорбительные речи в адрес великолепнейшего сына милорда, храброго воина Катрата Хорольдсона, и теперь опасается за свою жизнь… милорд.

Чудовище фыркнуло и почесало за ухом кривым когтем.

— Надеюсь, что это так. И все?

— Если вам будет угодно, милорд.

— Свидетельница?

Свидетельница в белом одеянии, продолжая прясть, бесшумно скользнула к трону.

— Милорд?

— Что произошло на самом деле?

— Милорд! — взвыл Бенард.

Нет, только не теперь!

— Молчать! — рявкнул сатрап.

— Художник предложил вашему сыну сразиться за женщину, тот согласился, а потом упал и потерял сознание, милорд.

Свидетельницы говорят громко, ее услышали все присутствующие в зале суда и затаили дыхание.

Хорольд засопел, несколько раз сжал и разжал кулаки; длинные черные когти, казалось, стали длиннее.

— Моему сыну? — прохрипел он. — Это отребье? Когда?

— До рассвета.