Лазарус отвечал за отлет последней шлюпки. Незадолго до ее старта он вдруг почувствовал прикосновение к своему локтю.

— Прошу прощения, — обратился молодой человек. — Меня зовут Хьюберт Джонсон. Я хотел бы лететь с вами, но при голосовании побоялся дать понять матери, что не хочу оставаться. Она бы подняла страшный шум. Если я появлюсь в последнюю минуту, вы возьмете меня с собой?

Лазарус окинул его оценивающим взглядом:

— Ты выглядишь достаточно взрослым, чтобы принять самостоятельное решение.

— Вы не понимаете. Я единственный сын, и мать не спускает с меня глаз. Я должен вернуться, пока она не заметила моего отсутствия. Сколько еще вы…

— Я не собираюсь задерживать шлюпку ради тебя одного. Да тебе и не удастся ускользнуть. Полезай.

— Но…

— Быстро! — Юноша забрался в шлюпку, на прощание тревожно оглянувшись на пляж.

* * *

Как только они прибыли на борт «Новых Рубежей», Лазарус отправился в рубку к капитану.

— Все на борту? — спросил Кинг.

— Да. Несколько человек передумали, несколько решили лететь с нами буквально в самую последнюю секунду, в том числе одна женщина — Элеонор Джонсон. Можно стартовать.

Кинг повернулся к Либби:

— Поехали, мистер!

Звезды мигнули и исчезли.

Они летели вслепую, следуя в нужном направлении только благодаря уникальным способностям Либби. Если у него и были какие-то сомнения в правильности курса, то он, видимо, счел за лучшее ни с кем не делиться ими.

На двадцать третий день полета по корабельному времени и на одиннадцатый день параторможения на экране замерцали звезды. На небосводе снова царили знакомые созвездия: Большая Медведица, гигантский Орион, кривобокий Крест, волшебные Плеяды. А прямо по курсу, затмевая своим сиянием Млечный Путь, висел золотой сверкающий шар Солнца.

Лазарус уже второй раз за последний месяц прослезился.

Они не могли просто подлететь к Земле, лечь на орбиту и приступить к отправке на планету. Необходимо было осмотреться, разведать обстановку. Кроме того, совсем не мешало разузнать, какой сейчас год.

Либби на скорую руку, по смещению ближайших звезд, установил, что ныне никак не позднее 3700 года нашей эры. Он отказался уточнить прогноз, не имея под рукой соответствующих данных и инструментов. Но как только они подлетели ближе к системе, солнечные «часы» с девятью стрелками-планетами помогли им определиться.

С помощью этих девяти «стрелок» можно было установить любую дату, поскольку у каждой из планет — свой период обращения. Плутон отмечает свой «час», длящийся четверть тысячелетия. Юпитер отбивает космические «минуты», равные двадцати годам. Меркурий звенит каждую «секунду», вмещающую в себя девяносто дней. С помощью остальных «стрелок» можно уточнить данные: период обращения Нептуна так отличается от периода обращения Плутона, что они совпадают приблизительно лишь раз в семьсот пятьдесят восемь лет. И показания этих огромных часов можно высчитать с любой необходимой степенью точности, хотя это и не просто.

Либби начал вычисления, едва стали различны планеты. Он чертыхался сквозь зубы.

— Практически невозможно установить Плутон, — пожаловался он Лазарусу, — и я очень сомневаюсь, что мы разглядим Нептун. Внутренние же планеты дают мне только бесконечную серию приближений. А сами понимаете, что это значит. Отвратительно!

— Сынок, не принимай всякие пустяки близко к сердцу. Скажи, ты в состоянии определить время хотя бы приблизительно? Если нет, то и сам сделаю это.

— Нет, конечно, такой-то ответ я дать могу, — капризно сказал Либби.