|
И у нас на глазах это нереальное привидение снова схлопывается. Мать хрипло дышит, в начале было её слово, и её слово было у Бога, от которого она, однако, потребовала его назад, потому что Он не сдержал срок исполнения: она воспринимает свою питательную функцию, для дочери, для всего народа и даже на тысячу лет вперёд; это значит, она берёт на себя ударную предоплату и ещё несколько тысяч пуль боеприпаса для всех остальных людей. Нордическая раса должна править здесь и дальше, и трагичье птичье пенье дочери будет играть в этом хоре несущую роль, даже первый голос несушки придётся выводить ей! Дайте мне шесть штук яиц в одной кассете с такими углублениями, пожалуйста, чтобы я могла приткнуться к ним в плошке какого-нибудь тела, слишком-то там не разляжешься. Святое материнство: каждый народ должен смотреть, как бы ему умножиться, иначе в конце он окажется единственной персоной, а она не может направить заявление на субсидию в Евросоюз, которого мы все так не хотели. Блондины полностью вымрут! Уже в скором будущем родится последняя живущая на воле блондинка! Мы, немцы, и родственные нам племена, народ не подчинённый, мы лучше подчиним других, хоть и не занимаем высоких чинов, но мы ведь здесь не чужие! Сейчас наша очередь. Любой врач может нам это подтвердить. Мы — единственно возможные. Кыш! Это же уму непостижимо, сидим тут одни-единственные и ещё хотим куда-нибудь ещё. Пожилая дочь выбрана представительницей от нашей туристской группы, почему именно она? Может, потому что она потеряла свою фигуру? В её возрасте, к сожалению, всегда есть опасность прибавления веса, что парадоксальным образом означает потерю. Эта вечная дочь теперь восстаёт против матери, семя — против носительницы её особенностей, иначе откуда они у неё? Отца мы не знаем, тот, как часть домика на одну семью, просто исчез, отзвучавший два-притоп, снова ставший раз-прихлопом. Полька, вальс да и только! И всё неполное снова становится исчерпывающим через уход Отца. Он между тем возводит счастливый взор к небу — как красив образ змеи, которая когда-то была его женой. Миска выскальзывает из рук отца, но паштет быстро находит свою окончательную форму — отец не понадобился: форму опрокинули. Не папа ли там сидит? Здравствуй, папа! Откуда ты, опять гулял? Катался на велосипеде? Что ты сказал? ТЫ ЕДИНСТВЕННЫЙ, КТО УЖЕ ТАК ДАВНО СТРАНСТВУЕТ? А это твои друзья, которые уже так давно странствуют с тобой вместе? Как это мило с их стороны! Добрый вечер, добрый день! Мать узнаёт своё дитя, но она его и не узнаёт, и это уже не в первый раз.
Сбежав от токарного станка вечности, на котором что-то было установлено неправильно, так что явление госпожи Карин Френцель кажется теперь не доведённым до конца, эта женщина теперь стоит здесь. Её производительница делает полное торможение. Что-то не так с этой серией, у неё нет достаточной почвы, потому и владельца на неё не находится. Я не владелец. Но как человек живёт на этой земле? И как он может доказать, что именно этот кусок, на котором он живёт, принадлежит ему? Со всех сторон набежали помощницы, чтобы разделить обеих женщин и встать между ними. Ибо мать начинает набрасываться с кулаками на улыбающееся лицо женщины, которую все здесь знают как «мою Карин», и бьёт её по голове, как будто должна утрамбовать каток, чтобы потом можно было скользить по нему, оставляя блестящий след, всё быстрее, — непостижимо, что спортивные передачи выдают в эфир такое дерьмо, а потом даже не убирают его за собой! Это не мой ребёнок, кричит старая женщина на повышенных тонах, но не по нотам, и огоньки немногих просвещённых вокруг с шипением опускаются на её голову, пахнет горелым, поскольку св. дух опалил волосы св. матери, но и это не помогло. В то время как некоторые едоки уже заполняют свои лотто-билеты, на которых из минимальных шести они ни разу в жизни не угадали даже одного, других больше привлекает игра на своём поле свихнувшейся старой женщины, которая бьёт по своей тоже уже староватой дочери, как будто та есть городской план, по вине которого люди и сбиваются с пути истинного. |
