Луна уже опустилась за скалы, слабо мерцали звезды.

Эяна приподнялась на локте.

— Ни к чему все это, да? — с горечью сказала она. — Все — ни к чему.

Тоно лежал, закрыв лицо рукой.

— Ты думаешь, что ли, мне сейчас хорошо? — пробормотал он.

— Нет, конечно, нет. — Эяна ударила себя кулаком по колену и выкрикнула сквозь слезы. — Христиане могут предать нас проклятию, но почему мы во имя справедливости не можем проклясть христиан?

— Потому что нет никакой справедливости. Извини. — Тоно повернулся к ней спиной.

Эяна погладила его по плечу и грустно сказала:

— Не презирай себя, брат. Бывают и пострашней вещи, за которые предают проклятию. У нас с тобой есть наш мир, в нем и надо жить.

Тоно ничего не ответил.

— Останемся друзьями. Соратниками, — добавила Эяна.

Тоно молчал. Наконец, терзавшие его мучительные мысли понемногу отступили. Тоно заснул.

Проснувшись, он увидел, что все кругом переменилось. Костер давно погас, сильно похолодало. Энергия, накануне вечером полученная с пищей, уже была израсходована на сохранение тепла, и теперь Тоно снова чувствовал сильный голод Он улыбнулся, но тут воспоминание обрушилось на него, как жестокий штормовой вал. Вдруг стало нечем дышать.

И тут он заметил, что Эяны нигде нет. Тоно встал и огляделся вокруг.

Спрятаться на небольшом пятачке было совершенно немыслимо. Где же она, в таком случае? Тоно призвал на помощь волшебную интуицию и чутье.

Море? Нет, в море Эяны нет. Там, куда ведет тропинка? Правильно, она там. Тоно уловил ее след. Совершенно отчетливо он чувствовал где-то в долине присутствие Эяны и одновременно предостережение от какой-то опасности.

Он двинулся по тропке в глубь острова, но пройдя несколько шагов остановился: он. догадался, почему она ушла и чего ищет на острове. Но возможно, он ошибся. И как знать, не грозит ли ей что-то страшное, ведь он чуял опасность. Каким бы заброшенным и безлюдным ни казался островок, он тем не менее был частью христианского мира. Тоно вернулся, взял нож, гарпун и снова пошел по следу Эяны.

Луна уже зашла. За пустошами, поросшими болотными мхами, поднимались холмы с кустиками вереска на склонах. На серой земле ярко белели пятна инея и снега. Тоно быстро шагал по тропке, которая сначала вела вдоль берега, а затем сворачивала к югу и терялась в неглубокой долине.

Здесь, под прикрытием холмов, лежал клочок возделанных земель. Тоно увидел перед собой крохотное поле, засеянное овсом и ячменем, и большой выгон для овец, которые, по-видимому, паслись здесь летом. В отдалении стояла овчарня, два-три стога сена и несколько жавшихся друг к другу домишек и хозяйственных строений с крышами из дерна. За ними возвышался могильный холм, который остался здесь со времен походов викингов, и зубчатая каменная башня, построенная, должно быть, еще пиктами.

Тоно пошел к этим домам. Навстречу ему с лаем бросились собаки, но, как было уже не раз, учуяв сверхъестественное существо, дворняги струсили и убежали поджав хвосты.

Тоно услышал какой-то странный тихий звук и пригнувшись подкрался к неплотно прикрытой двери сарая. Сквозь щель он увидел женщину, изможденную и прежде времени состарившуюся от непосильного труда. Она стояла посреди сарая с ребенком на руках и плакала. Еще двое детей, маленькие девочки, ползали по земле у ее ног. И мать, и дочери были в ночных сорочках и дрожали от холода.

Тоно неслышно прокрался к жилому дому. Из щелей в ставнях сочился слабый свет. Тоно приложил ухо к бревенчатой стене и чутко прислушался. Волшебная острота слуха позволила ему слышать малейший шорох. Тоно услышал шумное сопение четырех человек, мужчин. И голос Эяны, которая завывала, точно мартовская кошка. Вот один из четверых охнул, и тут же Эяна позвала:

— Родерик, иди, твоя очередь!

Тоно стиснул гарпун, так что побелели костяшки пальцев.