Полина вновь вернулась к созерцанию происходящего. И не зря. Танцующие сдвигались все ближе к центру зала, пока не создалось впечатление, что это гигантский цветок. Потом они снова стали расходиться, и все это в медленном тягучем танце. Музыка становилась все более чарующей, но ожидания кульминации не было.

Танцующие продвигались все ближе и ближе к диванам, перемещаясь еще и по кругу. Танец выбора. Полина слышала что-то о таком, но давно. А танец распался на десятки составляющих. Теперь каждый танцевал отдельно у того дивана, перед которым остановился.

В их шатер вошла, даже скорее вплыла Жанна. Полина никогда не видела ее такой… манящей. В наряде танцовщицы она смотрелась очень необычно, и в то же время гармонично. Она вошла, ни на секунду не прерывая танца, и полог шатра опустился за ней. Жанна танцевала на свободном пятачке так, словно это была просторная сцена. Танцевала самозабвенно, и только для одного, вернее одной.

Танец предназначался для Лазель. Только для нее. Других Жанна словно не замечала, и своим танцем заставляла забыть, что существует что-то или кто-то еще. Только они. Только танец.

Лазель не могла оторвать глаз от этого юного, гибкого тела, которое, казалось, вытворяло невозможное. Оно призывало, распаляло, и неважно, был ли ты до этого сыт или голоден. Жажда вскипает в тебе, глаза загораются жадным, голодным огнем. Хочется коснутся этого юного тела, ощутить его вкус.

А Жанна замирает на обрыве ноты и склоняется перед Лазель, чуть отвернув голову, предлагая себя. Вампирша невольно пробегает пальцами по склоненной перед ней тонкой шее. Но она слишком хорошо понимает, что это может значить, и достаточно владеет собой, чтобы оторваться от этого восхитительного зрелища и посмотреть на Алексу.

Та ласково улыбнулась и сказала:

– Это мой подарок тебе, с желания самой Жанны, конечно.

Верволчица чуть пошевелилась и проговорила:

– Я предлагаю свою кровь вам. Пейте.

Лазель не нужно было просить дважды. Чуть подавшись вперед, она сказала:

– Иди ко мне, дитя, - ее глаза горели, как две чаши зеленого огня, даже зрачки чуть вытянулись. Сущность вампира вышла на поверхность, и еще больше распалялась, чуя такую деликатесную кровь.

Жанна ничуть не испугалась. Она поднялась с пола, села на диван и положила голову на колени вампирше. Даже волосы убрала за спину, дабы не мешались.

Лазель обняла девушку, чуть приподнимая, чтобы было удобнее, вдохнула аромат кожи, а взгляд уже сосредоточился на бьющейся под кожей жилке. Губы коснулись нежной шеи. Жанна затрепетала в ее руках. Вампирские чары начали действовать. Девушка прикрыла глаза, а мигом позже клыки скользнули в плоть. Рот наполнился солоновато-медным вкусом, который был замечательнее любого нектара.

Кровь оказалась бодрящей, чудесной, восхитительной! Кровь оборотня. Она обладает куда более богатыми свойствами, чем человеческая, поэтому и ценится так высоко.

Когда Лазель отстранилась, то чувствовала легкое опьянение и бодрость. На ее губах играла довольная улыбка. Что до самой Жанны, то она совсем по-звериному потерлась о вампиршу, что-то мурлыкнула и сонно улыбнулась. Чары на оборотней действуют не так, как на людей. Жанна не забудет, что произошло, ее даже не клонило бы в сон, будь она посильнее. И все-таки ей было хорошо. Весь фокус в том, что вампиры делятся своим наслаждением с жертвой. Только люди об этом забывают, у них остаются лишь смутное приятное ощущение.

– Спасибо тебе, девочка, - Лазель поцеловала волчицу. - Это было чудесно, но теперь тебе нужно отдохнуть.

– Иди в мой покои, поспи там, - заботливо предложила Алекса. - Тебя проводят.

– Спасибо.

Девушка удалилась. А Лазель откинулась на спинку дивана, проговорив:

– Это был очень ценный дар, Алекса.

– Ты достойна и более щедрых даров, - просто ответила вампирша, пожав плечами.