— И деньги, что перешли к этому афганцу. — Многозначительно добавил Сергей Петрович и громко высморкался.

— Вот и давайте решать, господа — товарищи, ставим мы на ее приемника батюшку, или ищем другую кандидатуру. Как я понимаю, за этим вы и здесь. — Напомнил Завалишин визитерам.

— Сергей Петрович посмотрел на часы: — Поглядим, как пройдет первый парад его ангелов. Тогда и решим.

— Нормально пройдет — заверил хозяин кабинета. — Парень давно и тщательно натаскивал свою свору. Пора и поохотиться.

Вадим Афанасьевич потер ладошки:

— Нет, что-то в этом, любезные мои, есть. Во всяком случае, неординарно — бывший священник из глубинки, президент страны!? Звучит! Но я этого молодого человека не имею чести знать близко. Говорят, слаб до женщин и ленив чертовски.

— Да хер с ней, с его ленью. Его задача быть управляемым и не заниматься самодеятельностью. Дальше все за него и без него решат.

У Завалишина на этот счет было свое мнение::

— Никодим мужик управляемый. А женщин любит, не беда. Они его тоже любят. Мужики в глубинке пьянь. Решают то все бабы… и ходят на выборы. Они же клитором голосуют.

С этим утверждением оба москвича согласились. В кармане Завалишина зазвонил мобильный. Он достал трубку, молча выслушал абонента и убрал мобильный обратно.

— Что там у тебя, Боря. — Заинтересовался звонком Вадим Афанасьевич.

— Охота началась. Предлагаю, пока трубадуры трубят атаку, отобедать, чем Бог послал.

В столовой хлопотала супруга Завалишина, Ксения — невысокая дама с огромными бедрами. Эта часть ее тела своей необычайной пластикой вела себя вызывающе самостоятельно, чем невольно привлекала взгляды посторонних мужчин и составляла тайную гордость мужа. Бесцветное лицо Ксении хоть и не было, на фоне вышеуказанного, столь заметно, но зато выражало радушие и почтение:

— Рассаживайтесь мужчины. Обед вас давно ждет.

Хозяин разлил из графина водку и поднял рюмку:

— Давайте считать господа товарищи, что ММР сдохла вместе с Макой. Я пью за рождение РДР.

— ММР капут, да здравствует РДР! — Хором воскликнули мужчины, чокнулись и выпили до дна. Закусив и осознав тепло внутри организма, Сергей Петрович огляделся:

— Не вижу наследников.

Завалишин перешел на шепот:

— Они там.

— Для отца, любезный вы мой, смелое решение. — Задумчиво проговорил Вадим Афанасьевич, смакую вкус маслины: — Я бы, пожалуй, на такое не отважился.

Завалишин прокашлялся и заговорил в полный голос:

— Пусть попробуют свежей крови, волчата. Раньше начнут, крепче вырастут. Свое место в стае иначе не займешь. А я, господа-товарищи, рассчитываю вырастить настоящих лидеров.

Молчавшую до сих пор хозяйку словно прорвало:

— Ну, хоть вы ему скажите! Меня он давно не слушает… Эти звери могут, что угодно сделать с детьми. У них у всех кривые ножи за пазухой. А если, не дай Бог, пырнут!? У меня сердце кровью обливается, а ему только хи-хи, да ха-ха.

Борис Аркадьевич нахмурился и строго взглянул на жену:

— Помолчи, женщина. Они уже не дети. Помнишь у Шекспира? Ромео в их годы за любовь жизнь отдал. И потом, кто в доме хозяин!? Ты лучше того, разлей нам супчика и иди пока.

Ксения всхлипнула и, выказав при своей своеобразной фигуре удивительную подвижность, убежала из столовой.

— Бабы слабы. — Изрек Сергей Петрович, проводив ее спину восхищенным взглядом: — Рожденный ползать, летать не может. А женщина рождена ползать вокруг очага и поддерживать его. Летать нам…

Имея склонность к образному мышлению, деликатный Вадим Афанасьевич задумался, представил себе хозяйку дома, ползущую вокруг очага, и едва сдержал улыбку.