В то время, когда засада ожидала коляску, Богунь, Валек и Иза неслись уже в город по песчаной дороге. Пан Мамерт Клауд-зинский даже не догадывался, что измена его отгадана инстинктивно.

Добрая гардеробянка графини Изы согласилась сыграть ее роль, за которую пришлось поплатиться болезнью; она нисколько не ожидала такой бурной катастрофы, а раздавшиеся выстрелы чуть не уморили ее от страха.

Между тем легкая бричка, запряженная бешеными лошадьми, очень скоро доставила в город Лузинского и сидевшую с ним рядом невесту. Валек целовал ее руки. Взволнованная Иза молчала, чувствуя, что в эту минуту решалась судьба ее. Богунь был отличный кучер и, несмотря на темноту ночи, зная хорошо дорогу, привез молодых к костелу без всяких приключений. Ксендз-викарий был предуведомлен заблаговременно и ожидал прибытия молодых. Когда бричка подъехала к костельным воротам, Иза была так взволнована, что ее почти надо было на руках вынести из экипажа. Богунь отдал лошадей мальчику, которого взял с собою, и все отправились в костел через боковую дверь. Иза пришла в себя, а Лузинский словно начал терять силы. Ксендз, согласившийся обвенчать, хотел все-таки предупредить обряд обыкновенными формальностями и расспросами, но Богунь заметил на это, что каждую минуту может явиться погоня и что формальности можно было бы и отложить.

В темном и пустом костеле, имевшем скорее погребальный, нежели свадебный вид, зажгли несколько свечей у большого алтаря. Два старинных надгробных памятника Туровских — рыцарь, лежащий, опершись на шлем, и окутанная покрывалом женщина с четками — были как бы свидетелями обряда. Пан Богуслав с причтом составляли свадебную процессию. Ксендз вскоре вышел к алтарю с таким же почти трепетом и также смущенный, как и новобрачные. Поспешно начал он читать молитвы, потом задал вопросы, на которые твердо отвечали новобрачные, им переменил им кольца и связал руки.

Богунь тогда только вздохнул свободнее, когда Иза по окончании обряда упала на колени и начала горячо молиться.

Стоявший рядом с нею новобрачный, который по крайней мере из приличия должен был последовать ее примеру и обратиться в ту минуту к Верховному Существу, располагающему судьбами людей, стыдился как-то стать на колени, стыдился сознаться в покорности; он оставался стоять, и, надо сказать правду, представлял весьма непривлекательную фигуру, с бледным, вытянутым, усталым лицом.

Иза молилась довольно долго, наконец, приподнялась, опираясь на руку мужа. Она поблагодарила викария, который молча перекрестил ее, и все было кончено.

Новобрачные, вследствие довольно неудачного плана Лузинского, должны были отправиться в гостиницу "Розы", где, пользуясь добрым расположением пани Поз, Валек, кроме занимаемой им комнаты, взял еще смежную гостиную для жены и еще одну комнату для служанки, которая должна была прибыть несколько позже. Пани Поз, совершенно не догадывалась, к чему было нужно такое помещение, и когда появился Богунь, а за ним закутанная Иза и Лузинский, она понять не могла, какую тут роль играла женщина. Ее разгневало и огорчило это обстоятельство. Новобрачные ушли наверх; хозяйка дома, бывшая прежде в дружеских отношениях с Богунем, с беспокойством зазвала его на несколько минут в свою комнату. На лице ее выражалось крайнее неудовольствие.

— Это уж слишком, пане Богуслав! — возмущалась она, запирая дверь. — Что вы о себе думаете, и за что считаете мой дом, чтоб пировать здесь с какими-то женщинами! Знаю, что это ваши штуки, но я не потерплю этого!

Богунь покатился на кресле от смеха.

— Тсс! — сказал он. — Что вы кричите, что ко мне вяжитесь? Госпожа эта приехала с Лузинским, и…

— С Лузинским? Ложь! Этого быть не может! — воскликнула хозяйка.