— Откуда это вы так поздно вчера возвратились? — спросила пани с некоторым неудовольствием.

— А вы не выдадите меня?

— Какая же это тайна?

— Я познакомился вчера с незнакомцем, который и задержал меня у себя.

Пани Поз посмотрела на него, как бы не совсем доверчиво.

— Уверяю вас, — продолжал Валек, — это очень ученый человек, а дом его вроде библиотеки или музея.

— Что же это за господин?

— Старый доктор; больше ничего не знаю, — отвечал Лузинский.

Хозяйка кивнула головой.

— Должен быть очень богат, — продолжал Валек.

— Холост? — наивно спросила пани Поз.

— Холост, одинок и вечно погружен в свои книги.

— Я видела его издали, и он показался мне не очень старым.

— Но уж ему, наверное, пятьдесят, хотя он хорошо сохранился.

— Значит мог бы еще жениться, — прошептала хозяйка.

Женщины вообще видят в мужчине только мужа, на тех же, которые для этого не пригодны, смотрят, как на пустой орех, валяющийся между сором.

Вспомнив, что ему надо было рано идти в предместье, Валек быстро взялся за шляпу. Хозяйке это не понравилось, и она сделала недовольную мину.

— Как, вам некогда! — сказала она. — Куда же это? К новому знакомцу?

— Нет, у меня есть дело.

— Дело сердца? — прошептала пани Поз.

— Вот нашли для этого удобное время! — сказал Валек, пожимая плечами, и вышел.

"Любопытно было бы знать, куда он так помчался?" — подумала хозяйка, кликнула Ганку и сказала ей что-то на ухо.

Через минуту, накинув платок на голову, девушка выходила из дому, а когда Юзя спросила ее о причине ухода, Ганка только лукаво улыбнулась.

Валек выбрался на вчерашнюю тропинку за садами и незамеченный вышел к предместью. Ему казалось, что никто его не увидит. Издали уже он узнал на заборе девочку, которая, завидев его, начала быстро подавать ему знаки, чтоб шел скорее, а когда ов махнул рукою, убежала в хату.

Валек поспешил войти. В первой комнате ожидала его девочка, как бы приодетая немного в более свежие лохмотья; к толстой рубашке приколола она розу на шее, а волосы украсила свежесорванным цветком.

Она смотрела во все глаза на Валека и указала рукою на перегородку.

Войдя туда, Лузинский не мог ничего разглядеть сразу, так было там темно, и только через минуту увидел на постели старуху, лицо которой было испещрено мелкими морщинами. Старуха пристально всматривалась в гостя небольшими красноватыми глазами.

— Я вижу перед собою пана Лузинского? — спросила она слабым и как бы испуганным голосом.

— Да.

— Здешний?

— Я родился здесь, но не знаю родителей. В метрике только нашел, что отца звали Марком.

— Марком? А когда это было?

— Двадцать два или двадцать три года тому назад.

— Что же с ним сталось?

— Не знаю.

— Ас вами?

— Доктор взял меня на воспитание.

— И он ничего не говорил вам о родителях?

— Ни слова. Спрашивал его я не раз, но он постоянно отвечал, что ничего не знает. Из бумаг, оставшихся после матери, я вижу, что она звалась Терезой и жила у родных в Турове.

У старухи из глаз покатились слезы, которые она отирала рукавом толстой рубашки; она как бы хотела сказать что-то, но не решалась. Наконец, знаком руки велела уйти девочке, стоявшей у порога и прислушивавшейся к разговору.