Тзэм хмыкнул.

— В которую я не мог залезть?

— Да. Не сомневаюсь, это была одна из священных труб, специально проложенных, чтобы подавать воду в каналы и фонтаны внутри дворца.

— И что? Она тоже была перерыта?

— Она рухнула. Притом, я уверена, совсем недавно. И если только найти эти… Если бы удалось узнать, где находились эти старинные храмовые святилища…

— Принцесса! — Тзэм смотрел на нее во все глаза. — Храмы?! Но мы не можем заходить в храмы.

— Почему не можем? Я даже надеюсь, что когда-нибудь будет храм, посвященный мне, такой же, как храм в честь моего отца.

— Но в честь Тзэма храма не построят. Тзэма могут обвинить в святотатстве. Тзэму кажется, что и тебя тоже могут, принцесса, что бы ты ни думала по этому поводу.

— Н-да. Ну хорошо, про это я тоже что-нибудь отыщу.

— Принцесса, ты провела в архиве всего лишь день и отыскала всего лишь одну книгу.

— Но, сознайся, это ведь лучше, чем рыскать в темноте, набивая себе шишки, как мы делали до сих пор. За один день я узнаю о предмете, который нас интересует, больше, чем я поняла за прошедшие два года.

— Пожалуй, ты права. И я готов все сделать, чтобы ты не рыскала в темноте.

— И ты сам тоже, — добавила Хизи.

— И это правда, — согласился Тзэм.

IV

ЧАША С КАПАКОЙ

Ладони Перкара горели от удара — топор, отколов щепу от бревна, со свистом вырвался у него из рук. Ангата выругался и отскочил в сторону, едва увернувшись от тяжелого лезвия, которое чуть не вонзилось ему в бедро.

— Где глаза у тебя, дурак несчастный?! — злобно крикнул Ангата.

— Извини, — сказал Перкар, даже не дав себе труда вникнуть в слова родича.

— Извинение не помогло, если бы ты пропорол мне ногу до кости. — Тряхнув головой, Ангата отбросил назад упавшие на лицо густые каштановые волосы, но глаза все еще смотрели не по-доброму.

Перкар пожал плечами:

— Извиниться — это все, что я могу сделать.

— Но это, к сожалению, не поможет нам достроить забор. — Ангата безнадежно махнул рукой в сторону, где готовая ограда змейкой вилась, уходя в лес, однако еще оставалось неогороженным не меньше пол-лиги пастбища.

— Знаю, — мрачно буркнул Перкар.

Ангата молча посмотрел на него, потом, пожав плечами, опустился в свежую мягкую траву и сел, скрестив ноги.

— Можем в таком случае и передохнуть, — сказал он со вздохом. — Ты все утро какой-то странный, а у меня, надо сказать, нет желания прыгать на одной ноге до дамакуты твоего отца. Отец хотел, чтобы мы кончили ограду к новолунию.

— Но он не сказал, к какому именно новолунию, так ведь? — Перкар покачал головой и вдруг широко улыбнулся: — Уговорил. Посижу немного.

— Посиди. Пока не вспомнишь, что тебе надо делать твою ограду.

— Не мою, а отцовскую, — поправил родича Перкар, но в голосе его слышалось явное раздражение.