— Есть какие-нибудь соображения насчет того, когда мы отсюда уберемся? — Спросил Разутион, протягивая руку к бутылке с водой.

— Когда будем готовы, — ответил Рошфор. — Полегче с питьем! Нам осталось еще несколько часов, тебе и мне.

— Почему же враг не сдается, сэр? Парни из нашей палатки поймали их передачу на англике. Я не слишком ее хорошо понял, у них акцент какой-то странный. Еще они услышали фразу: «У имперцев в руках не больше пяди земли». Нужно остановиться и обдумать такую фразу, а тем временем болтовня продолжается. Но самое главное, сэр, ведь в том, что мы не хотим причинять им вред. Неужели они не могут быть благоразумными и.

— Ш-ш-ш! — Рошфор поднял руку. Из мониторного приемника донесся звук сигнала. Он настроился на эту волну.

— Помогите! О, боже, помогите!. Инженерная группа три. Дикие животные. Три-четыре километра к северо-западу от лагеря. Помогите!

Рошфор развернул скиммер.

Он прибыл на место через несколько минут. Группа в десять человек в наземной машине проводила геологические исследования, выясняя глубину проникновения в почву лучей крупных орудий. Они были вооружены, но не ожидали никаких неприятностей, только отсутствие комфорта. Стая генсеподальных скакунов размерами с собаку напала на них в нескольких сотнях метров от машины.

Два человека были повержены на землю и разорваны. Трое в ужасе бежали, пытаясь добраться до машины, и были окружены поодиночке. Один из них погиб на глазах Рошфора и Разутиона. Остальные держались твердо, стоя спиной к спине и непрерывно ведя огонь. Однако этих чешуйчатых существ, казалось, было невозможно убить. Их было много, и они постепенно продвигались вперед.

Рошфор выстрелил, но попал в передатчик. Разутион стрелял более точно. И все же, прежде чем твари были убиты, погибло еще два человека.

После этого каждая группа, покидающая лагерь, сопровождалась воздушным прикрытием, и это неизбежно замедляло все операции.

— Нет, доктор, я перестал верить в то, что дело здесь в психогенетике. — Майор бросил взгляд в диспенсерное окно, на слишком быстрый закат, который песчаные шторы окрасили в кровавый цвет. Ночь должна была избавить от ужасной жары и принести жуткий холод. — Вначале я готов был в это поверить, но ваши психонаркотики больше не помогают. И у все большего и большего числа людей появляются такие симптомы, но об этом вам известно лучше, чем мне. Боль в животе, раздвоение сознания, боль в мускулах, постоянная мучительная жажда. А сверх того дрожь и головокружение. Мне просто жутко говорить, как важна работа, которую я сегодня испортил.

— Я сам не способен думать как следует, — офицер-медик провел ладонью по виску. Осталась полоска сажи. — Иногда неясные видения, да?

— Считаете ли вы, что в окружающей среде есть яд?

— Конечно. Вы не были в первой волне, майор! Я был! Разведка, как и история, уверила нас в том, что Авалон достаточно безопасен. И все же поверьте моему слову, мы едва разбили лагерь, а ученые уже начали работать.

— Что насчет расспроса авалонских пленных?

— Я уверен, что это было сделано. Собственно, был произведен ряд вылазок именно для того, чтобы получить их больше для этой цели.