— Чушь и ерунда! — отрезал отец. — Вечно вам, молодым, не терпится удрать из дому! Позволь напомнить, что последний поход не принес тебе никакой славы. Воином ты стал, а что толку? Помнишь, чего мне стоило собрать тебе отряд? Уж лучше бы ты оставался на королевской службе. В этом паломничестве каждому воину предстоит испытать великие опасности, а уверенности в том, что награда будет достойной, нет никакой. У тебя есть конь и оружие, вот и возвращайся весной к королю и попробуй еще раз привлечь его внимание. Я уже старик, скоро умру и хочу, чтобы сын наследовал мне. Оставайся в Англии или в Нормандии, а когда меня не станет, Бодем будет твоим.

— О чем ты говоришь, отец! — пылко возразил Ральф, но голос его предательски дрогнул. — Торопиться некуда. Не считай себя стариком. Но не мог бы ты поклясться при свидетелях и заверить клятву печатью, что хочешь сделать меня своим преемником? Ты ведь не унаследовал манор — это военная добыча, и ты можешь оставить его, кому захочешь. Я правильно понял: ты решил завещать его мне безраздельно? Слышишь, Рожер?

— Оставь мальчика в покое! — сурово прикрикнул отец. — Манор должен принадлежать тебе единолично. О разделе не идет и речи. Двух рыцарей ему не прокормить, а мы не можем позволить, чтобы наш род впал в ничтожество. Мы — рыцари в третьем поколении, и люди ждут, что мы не уроним этой чести. Рожеру придется стать священником, если он не предпочтет карьеру купца или ремесленника. Сейчас многие знатные юноши живут в Лондоне и Уинчестере как простые горожане.

Они посмотрели на Рожера, усердно поглощавшего холодное мясо и не обращавшего на их спор никакого внимания.

Мальчику шел восемнадцатый год. Он был невысок ростом, но широкие плечи и большие руки свидетельствовали о том, что в будущем он станет здоровяком. Его темные волосы были коротко подстрижены, а на колене выходных штанов красовалась заплата. Он поскорее проглотил кусок мяса и насупился.

— Я никогда не стану священником, — протяжно и медленно вымолвил он. — Для письма я слишком неуклюж. Кроме того, мне хотелось бы все же когда-нибудь жениться. Но я тоже слышал проповедь и сделал свой выбор. Раз папа римский призывает нас на Восток, я пойду со всеми, даже если найду там свою смерть.

Он взял нож и отрезал себе еще кусок, приняв равнодушный вид.

— Дурак, священнику вовсе не нужно много писать, — сказал брат, — а читаешь ты не хуже любого из нас. Этого вполне достаточно.

— Я думаю, тебе самое место в церкви, — добавил отец, обращаясь непосредственно к младшему сыну и не обращая внимания на старшего, — но, если ты против, я не буду принуждать тебя. Я видел слишком много недостойных пастырей, чтобы желать пополнить тобой их ряды. Но если ты не хочешь молиться, придется либо воевать, либо работать. Это ясно. Мы могли бы отправить тебя на военную службу куда-нибудь поближе. Пойдешь стрелком в отряд пехотинцев?

— Отец, ты не понял! — гневно воскликнул Рожер. — Я не стану клириком, ибо недостоин этого. Чтобы пойти в купцы, у меня не хватит денег, и я уже не мальчик, чтобы стать подмастерьем. Мне остается только податься в наемники, которые, как Ральф, жгут в Уэльсе церкви вместе со священниками! Я всегда боялся этого, потому что такая дорога ведет прямиком в ад. Ты когда-нибудь видел честного воина? Паломничество, о котором говорилось в проповеди, позволяет мне надеяться на достойную жизнь и Царствие Небесное после смерти. Я повторяю: мое решение твердо, и если ты не захочешь помочь мне, я украду в деревне самострел и уйду пешком!

— Это паломничество — палка о двух концах, — сердито возразил Ральф. — Ничего подобного раньше не было. Мы даже не знаем толком, истинные ли на Востоке христиане и заслуживают ли они нашей помощи.