После долгих споров и бесконечных перемещений рыцарей, желавших оказаться рядом с приятелями, войско наконец выстроилось. Рожер оказался среди десятка нормандских рыцарей, шумно обсуждавших, хватит ли длины лестницы, чтобы добраться до верха стены, достигавшей сорока ярдов в высоту. Они стояли у Яффских ворот, подход к которым был довольно легким, но зато стена здесь была мощнее, чем на обрывистой юго-восточной стороне.

Через два часа после начала сбора затрубили фанфары, и вожди воздели мечи. Все пилигримы, выстроившись в линию, пошли на неприступные стены, размахивая оружием и невообразимо вопя, что должно было до смерти напугать обороняющихся. После долгого ожидания Рожер был рад двинуться вперед. За пять дней беготни ноги его покрылись твердыми мозолями и не чувствовали боли, но зато, как всегда, донимал ревматизм в правом плече, сдавленном ремнем щита. Правда стоило ему разогреться и вспотеть, и ломота исчезала. Последние две ночи он почти не спал, и происходящее доходило до него с трудом. Но кому удавалось пойти в бой свежим и отдохнувшим? На ходу он повторял про себя: «Это Священный Город; к вечеру я буду там, и трехлетнее паломничество закончится». Однако, как он ни старался настроиться на торжественный лад, в голову неотступно лезли мысли о горячей ванне, о большом куске мяса, о том, что можно будет дать отдых ногам, подгибавшимся под тяжестью доспехов.

Рыцари, собранные в боевой кулак, то есть построенные в три ряда по четыре человека в каждом, не умели сражаться в тесном пешем строю. Продвигаясь следом за раскачивающейся лестницей, они немилосердно толкались и колотили друг друга ножнами. Рожер бежал левофланговым в среднем ряду, прикрывая глаза от пыли, которую вздымал передний: тот был удостоен права носить шпоры, так что если даже его убьют, всегда можно будет узнать, к какой касте принадлежал убитый. Согласно приказу, все вопили, что было мочи, а арбалетчики размахивали оружием, но по мере приближения к стенам энтузиазм падал. Этот бой был необычным, не то что битва в поле, когда ты впервые видишь противника, встретившись с ним лицом к лицу. За последнюю неделю рыцари достаточно насмотрелись на городские стены, да и перед штурмом любовались ими еще два часа. Все войско на мгновение остановилось в полутораста ярдах от стены. Передние ряды попытались подравняться, но цепь по-прежнему была извилистой, неровной. Затем трубы грянули вновь, подавая сигнал для последнего рывка через простреливаемое пространство.

И тут шеренга дрогнула. Ноша не слишком обременяла носильщиков, но они были совершенно не защищены от стрел и со всех ног бросились вперед. Пехотинцы с широкими, громоздкими щитами не поспели за ними. Рыцари в длинных кольчугах, с доходившими до лодыжек щитами, далеко отстали от легких на ногу товарищей. Со стены дождем посыпались стрелы, и два носильщика упали на месте. Остальные шестеро, оглянувшись и убедившись, что прикрытие отстало на несколько ярдов, бросили лестницу и, спасаясь от стрел, кинулись назад. Рыцари остановились в полной растерянности. Разве можно требовать, чтобы они, старшие воины, таскали тяжести, когда вокруг суетились толпы пехотинцев, да и не могли они одновременно нести и щит, и лестницу. Но бежать из-под стрел было ниже их достоинства. Они стояли кучкой рядом с брошенной лестницей, и стрелы со стуком отскакивали от их кожаных щитов. Командир группы, Жоффрей де Монтклер, стоял от Рожера справа. Он сыпал ругательствами, но никак не мог решить, что делать дальше.

Первыми пришли в себя арбалетчики. Они воткнули колья в землю над лежавшей лестницей и ответили лучникам хорошим залпом. Несколько человек бросилось за уцелевшими носильщиками и пригнало их обратно. Затем штурмовой отряд перестроился: вперед, как самые медленные, встали рыцари. Рожер глянул налево и увидел, что большинство остальных отрядов застряло на полпути между городом и цепью арбалетчиков.