— Вы получили хорошее образование, — смущенно промолвил Джеральд. — Не то что я. Мне трудно понять… все это.

— Способность воспринимать прекрасное дается человеку с рождения или не дается вообще, как и способность сопереживать.

— Я знаю, вы смотрите на нас как на жестоких и грубых завоевателей, Киран. Поверьте, я не виноват в том, что был несчастлив в своей стране, что, будучи молодым, здоровым и сильным, погибал от нищеты. Поездка в Индию стала для меня спасением.

«Теперь, благодаря таким, как ты, от голода погибают наши люди», — подумал Киран, но ограничился тем, что сказал:

— Жаль, что вы не стремитесь понять нашу культуру. Увидев каменный лингам, ваш друг хохотал, как безумный. Стал бы он смеяться в своем храме?

Джеральд улыбнулся. Вчера он сам едва удержался от смеха.

— Не сердитесь на Томаса. У нас не было времени изучать культуру вашей страны. Мы только и делали, что воевали. Наши священники считают все плотское скверной. Религия и… лингам — нечто настолько не сочетаемое…

— Я знаю, что в вашем представлении физическая близость унизительна, особенно для женщины. У нас все наоборот, — сказал Киран и, подумав, добавил: — Позвольте дать вам совет: не обижайте индийскую девушку. Скорее всего, вам отдадут какую-нибудь несчастную, осужденную на необходимость принимать иностранцев и представителей низших каст.

Англичанин покраснел.

— Я не собираюсь ее обижать.

После того как молодые люди переговорили со жрецом, к ним вышли две девадаси.

Одна из них была красива мрачноватой, завораживающей взор красотой. У нее был твердый взгляд и плотно сжатые губы. Кирану показалось, что душа молодой индианки закована в стальную броню.

Вторая казалась нежнее и мягче. Чувственное лицо, выразительные глаза. Она была одета в ярко-желтое сари, красиво оттенявшее гладкую смуглую кожу.

Это были Тара и Амрита, которую подруга попросила пойти с ней «для поддержки».

Англичанин показался Амрите неуклюжим и грубым. Второй юноша, индиец, выглядел несколько замкнутым и высокомерным. У него было лицо человека, который редко обращает внимание на то, что творится вокруг, и посвящает время умственным занятиям.

Похоже, он был из тех, кого не привлекает искусство девадаси. Внезапно Амрите стало стыдно оттого, что он может увидеть в ней женщину, способную отдаться любому мужчине. Встретив пристальный, изучающий и одновременно осуждающий взгляд молодого человека, Амрита впервые почувствовала себя не «женой бога», а обычной проституткой.

Тара подошла к англичанину, смело посмотрела ему в глаза и что-то сказала.

— Эта девушка пойдет с вами и исполнит ваши желания, — перевел Киран, негодуя оттого, что ему приходится выступать в роли посредника в таком щекотливом, он бы даже сказал, непристойном деле.

Тара повернулась и быстро пошла вперед. Озадаченный Джеральд последовал за ней.

— Ваша подруга за что-то наказана? — спросил Киран Амриту, когда они остались одни.

Девушка вздрогнула. Этот человек прекрасно понимал, что происходит!

Она решила сказать правду.

— Да. За то, что осмелилась поставить любовь к смертному мужчине выше любви к богу.

— Какие жестокие нравы, — заметил молодой человек.

— Таковы правила жизни в храме, — ответила Амрита. — Их нельзя нарушать.

— Правда, что девадаси не могут выйти замуж? — спросил он, и лицо девушки залила краска.