— Не могу!

— Ну почему?

Не скажешь же ему, что нужно скорее бежать в ванную. Знаю, что с другом полагается говорить обо всем. Мы и обсуждаем разные темы, но только не эту. Мне неловко.

— Не очень хорошо себя чувствую, — честно признаюсь я. — Хочу поскорей пойти домой и прилечь.

— Пойдем ко мне и полежим вместе.

— Вот еще!

— Увидишь, каким нежным я буду! Помассирую тебе лоб, плечи… Все, что захочешь…

— Отстань!

Почему Рассел всегда такой навязчивый? Хорошо, что меня любят и обо мне заботятся, но недавно мне показалось, что Рассел проверяет, как далеко можно со мною зайти. Мне нравится, когда мы вместе, но иногда мне больше хочется, чтобы он относился ко мне как к личности, а не думал лишь о теле своей подружки Элли.

Тело меня подводит. Схватывает живот. Чувствую опасную влагу.

— Прости, Рассел, но мне правда нужно домой, — говорю я и пускаюсь бегом.

Прибегаю как раз вовремя. Анна оставила записку, что ушла в город встречаться с покупателем большой сети магазинов, который интересуется недорогими шерстяными изделиями для детей, выполненными по эскизам Анны, но произведенными в массовых количествах.

"Если дело выгорит, придется работать еще больше, поэтому я не уверена, что соглашусь, — нацарапала мне Анна. — Ты же знаешь, что происходит у нас с папой".

Обязательно соглашайся, Анна! Не думай о папе.

Читаю дальше. О боже! Моголь пошел пить чай к младшей сестренке Надин, Наташе.

"Надеюсь, буду дома около шести. Но если не смогу, пожалуйста, Элли, будь ангелом — сходи за Моголем", — пишет Анна.

Хоть бы ее не задержали! Не хочу идти к Надин, во всяком случае сейчас.

Приятно быть одной дома. Долго лежу в ванне с пеной и поглаживаю свой бедный распухший живот.

ЖИРНАЯ!

Нет! Не буду думать о Надин! И о Магде. И о папе. И об Анне с Моголем. И даже о Расселе. Буду думать о себе.

Насухо вытираюсь, надеваю старые удобные брюки и полосатый джемпер, сижу на кровати, положив ногу на ногу, и рисую мышку Мертл. Каких только приключений с ней не произошло! Она даже бежит в Лондон и становится мышью из подземки, скрываясь в тоннелях и каждый раз умирая от страха, когда мимо проносится поезд. Ее хорошенькая голубая шерстка становится черной как сажа, и она теряет кончик хвоста, едва не попав под тяжелый башмак тоннельного рабочего.

Конец обязательно должен быть счастливым. Маленькая девочка заманивает ее на платформу сэндвичем с сыром, заворачивает ее грязное тельце в бумажную салфетку и кладет себе в карман. Мертл уносят домой, моют, обихаживают и дарят ей чудный новый домик. Снова кукольный, но на этот раз он похож на настоящий мышиный особняк, оформленный в оригинальной синей гамме — с красивыми сине-белыми обоями в кухне, на которых изображены ивы, голубыми розами на стенах в гостиной и полночным синим небом, усыпанным маленькими серебряными звездочками, в спальне.

Дописав сказку, я нежно глажу малышку Мертл по нарисованной пастельным мелком головке — на последней картинке она уютно сворачивается калачиком под темно-синим ватным одеялом. Потом нахожу большой конверт и пишу на нем адрес. Прилагаю записку о том, что у меня нет специального бланка для конкурсной анкеты и я знаю, что немного запаздываю с подачей рисунков… Но не могли бы они все равно взглянуть на содержимое конверта? К шести часам Анна не вернулась. Похоже, папа тоже не торопится домой. Придется быть ответственной сестрой. По пути к Надин отношу на почту рисунки о мышке Мертл.

Иду по опрятной гравийной дорожке к дому подруги и сильно волнуюсь.