|
Не проснувшись окончательно, я тащусь в ванную, но мало что меняется, когда я выхожу оттуда, но мне это нисколько не мешает, я просто наслаждаюсь полубессознательным утренним состоянием, превращающим наступивший день в продолжение предыдущего, делая его вдвое длиннее; на работу мне во вторую смену — в редакции я должна появиться в полдень, и это просто чудесно. Я бросаюсь к телефону, он звонит, едва став различимым в утреннем полумраке. С другого конца провода меня приветствует Инес. Она говорит, что Кэрол приглашает нас на ужин, я поражена, но соглашаюсь, да, завтра, это приглашение озадачивает меня, но ладно. Когда телефон звонит снова, я хватаю трубку до того, как успеваю услышать голос Сьюзен, но теперь это не Инес, это Рихард — безмятежный и хорошо выспавшийся, — проникновенным голосом он приглашает меня завтра в гости; нет, сожалею, но завтра ничего не получится. Послезавтра? На этом мы соглашаемся. Так, все дни у меня теперь распланированы, тихо и радостно говорю я себе, идя на работу. Что-то изменилось в моей жизни.
Когда Инес позвонила мне и сообщила, что Кэрол приглашает на ужин, я машинально решила, что нас приглашают домой, но уже в машине Инес избавила меня от заблуждения: нет, Кэрол говорит, что готовит только для врагов. Мы едем в лучший тайский ресторан в городе. Инес ведет машину Кая, ведет медленно и не слишком уверенно, все время справляясь, уютно ли я себя чувствую, не слишком ли в машине жарко, не слишком ли резко она закладывает повороты, и, помимо всего прочего, позволяет мне курить. Я благодарно отказываюсь, и она снова говорит о таиландском заведении, какое оно простое, она рассказывает, я не мешаю ей говорить и погружаюсь в свои мысли. Ни слова о событии в «Орионе», ни единого, ничего этого просто не было. Внутреннее убранство просто упивалось своим отвратительным видом. Видимо, хозяева заведения решили насытить не только желудки, но и глаза гостей, для чего все стены были плотно увешаны Буддами, масками и обезьяньими божками, именно эти последние критически рассматривали посетителей. Но еще более пристально нас с Инес рассматривали Кэрол и сидевшая рядом с нею женщина — они уже ждали нас за столиком. Привет, говорит Кэрол и окидывает Инес неторопливым долгим взглядом. Потом она кивает в сторону своей спутницы и официально ее представляет. Инес, я рада представить тебе мою подругу, Ребекку, она — киновед. Как это интересно, отвечает Инес, и мы усаживаемся. Чем именно ты занимаешься, спрашиваю я Ребекку, вспомнив, что Кай как-то обмолвился о ее больших талантах, и она вежливо, но с видимой, хотя и подавленной неохотой давая понять, что рассказывает об этом сотый раз, отвечает: я занималась эстетикой фильмов ужасов с семидесятых годов, а теперь делаю собственные фильмы. При этом она проводит рукой по своим коротко остриженным волосам. Я вижу, что и ногти у нее короткие, словно обгрызенные, я вспоминаю о Рихарде и говорю: знаете, это очень интересно, есть один человек, с которым тебе надо обязательно познакомиться, у него огромное собрание фильмов ужасов. Она в ответ нервно округляет глаза: ах, все эти самозваные специалисты, самопальные киноведы, думающие, что становятся всезнающими экспертами только оттого, что ночи напролет просиживают с выпученными глазами у экранов. Я озадачена таким откровенным недружелюбием; у нее голос будущей профессорши, самоуверенный и дымно-эротический, хотя, определенно, все остальное у нее весьма аскетическое. Ее жилистое тело упаковано в джинсы и мужскую спортивную рубашку, вся она — полная противоположность Кэрол, выставившей все свои щедрые прелести через глубокое — на мой взгляд, чрезмерно — декольте шелкового платья. Кэрол кладет свою унизанную серебряными кольцами руку на костлявые пальцы Ребекки, та немедленно отдергивает руку, давайте сделаем заказ, и открывает меню. Кэрол оборачивается к Инес: ну, любовь моя, что будешь заказывать? Она ведет себя на удивление игриво, совсем не так, как во время нашей встречи в баре. |
