– Пришел посмотреть на тебя, – прошептал он. – Иди сюда! Я хочу с тобой поговорить.

Она неохотно направилась к окну. Похоже, медведь не любил слишком приближаться к людям, и она не хотела, чтобы он взбунтовался.

Когда на лицо девочки упал свет, парень за окном не то торжествующе, не то недоверчиво усмехнулся:

– Так это правда! У тебя такой же подбородок, как у меня! Да, – ответил он в ответ на ее изумленный взгляд. – Это наше маленькое наследство. Подпись сэра Питера.

Кровь бросилась в лицо Мейкпис, когда до нее дошло, что он имеет в виду. Значит, она не единственный побочный ребенок сэра Питера!

В душе ей хотелось верить, что родители любили друг друга и, следовательно, ее собственное существование хоть как то оправдано. Но нет, всего вероятнее, мать была кратковременным увлечением, не более того.

– Я тебе не верю, – прошептала Мейкпис, хотя на самом деле поверила. – Немедленно откажись от своих слов!

Этого она не могла вынести. Ослепленная, словно в приступе горячки, она больше всего хотела вырвать прутья решетки и исполосовать ими мальчишку.

– Да у тебя горячий нрав, – заметил он с некоторым удивлением. Мейкпис тоже изумилась – впервые кто то сказал о ней нечто подобное, да еще с оттенком одобрения. – Ты и вправду похожа на меня. Тише, не разбуди весь дом.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Мейкпис, понизив голос.

– Все слуги только о тебе и говорят, – тут же ответил парень. – Молодой Кроу сказал, что ты спятила, но я ему не поверил.

Мейкпис предположила, что носатый слуга, который ее избил, и есть молодой Кроу.

– На другой стороне башни тоже есть окно. Я вылез в него и добрался сюда по карнизу, – ухмыльнулся парнишка собственной изобретательности.

– А если ты ошибаешься? Если я действительно спятила и сейчас столкну тебя вниз и ты разобьешься?

Мейкпис все еще была безумно зла и чувствовала себя загнанной в угол. Почему люди, не важно, живые или мертвые, вечно чего то от нее хотят? Почему не могут оставить ее в покое, наедине с медведем?

– Мне ты спятившей не кажешься, – заверил Джеймс с раздражающей уверенностью, – и не думаю, что у тебя хватит сил меня столкнуть. Как тебя зовут?

– Мейкпис.

– Мейкпис? О, я и забыл, что ты пуританка.

– Вовсе нет! – Мейкпис покраснела.

Благочестивые жители Поплара никогда не называли себя пуританами, да и Овадия упоминал о них таким тоном, что она чувствовала: это слово вовсе не комплимент.

– Там, откуда ты пришла, у всех такие имена? – поинтересовался Джеймс. – Я слышал, эти люди зовутся Борись за Правое Дело, Плюнь в Глаза Дьяволу, Прости за Грехи, Все Мы Жалкие Грешники и тому подобное.

Мейкпис не ответила. Не совсем понимала, серьезен он или издевается. Кроме того, среди паствы Поплара действительно была одна Прости за Грехи, которую обычно сокращали до Про.

– Убирайся, – выдавила она наконец.

– Неудивительно, что тебя заперли, – хмыкнул Джордж. – Они не любят строптивых. Послушай, я найду способ вызволить тебя отсюда. Скоро в Гризхейз вернется сэр Томас, наследник Овадии и старший брат сэра Питера. Он меня любит. Постараюсь замолвить за тебя словечко.

– Почему? – спросила сбитая с толку Мейкпис.

Джеймс уставился на нее с таким же недоумением.

– Потому что ты моя младшая сестра.

После его ухода Мейкпис долго не могла забыть эти слова. Похоже, у нее появился брат. Но что слова Джеймса означали на самом деле? В конце концов, если он сказал правду, значит, лорд Овадия ее дед, но она не видела в глазах старика ни доброты, ни родственных чувств. Даже если в ком то течет та же кровь, что у тебя, вовсе не обязательно делиться с ним секретами.