— Да, мистер Паркс, так довольно часто бывает. Когда приходит умерший, открываются многие двери.

ВСЯКИЕ ФРИВОЛЬНОСТИ

На дороге, в миле от поворота к дому Паркса, Антоний стащил с себя укрывавшее его одеяло и уселся прямо на заднем сиденье «корда».

— Извини, что мне пришлось вырубить Джорджи, — сказал он, снимая напудренный парик со своей сверкающей головы.

— Это, наверно, было лучшее, что ты мог сделать. — Шелл произнес первые свои слова с тех пор, как мы сели в машину.

Но еще до того, как мы вышли из особняка, я видел: с ним что-то не так. Он даже не шевельнулся, когда Паркс открыл дверь, — это было просто невероятно. Я вспомнил: всего несколькими днями раньше я говорил ему, что он никогда не ошибается, а теперь чувствовал себя неловко, словно это я его сглазил. Впрочем, сам Шелл с презрением отверг бы эту идею.

— Паркс хочет, чтобы мы вернулись как можно скорее, — сообщил я Антонию, чтобы утешить его.

— С этим парнем что-то не в порядке.

— Это еще слабо сказано.

Пока мы ехали, Шелл больше не вымолвил ни слова, а мы с Антонием решили, что и нам тоже лучше помалкивать. Когда мы прибыли домой, босс, ничего не сказав, оставил нас в гостиной и пошел по коридору в Инсектарий.

— Он что — злится на меня? — спросил Антоний.

— Нет, — ответил я. — Я думаю, он недоволен собой.

— А что там случилось? Я только увидел, как Паркс выскочил из дверей, словно пробка из бутылки.

— Стоило ему увидеть тебя в образе старушки, как он сбил меня с ног и пустился к тебе.

— А где же был Шелл?

— Стоял прямо у него за спиной, но так, словно не мог пошевелиться.

— Ох, нехорошо это. — Антоний покачал головой. — Пойду приму ванну — нужно смыть это говно. — Он имел в виду фосфоресцирующий грим, которым мы разукрасили его лицо, шею и руки.

В обычной обстановке я бы отпустил шутку насчет его одеяния, но тут ситуация была из ряда вон. Антоний удалился в свою комнату, а я отправился на поиски Шелла.

Нашел я его в Инсектарии — Шелл сидел за столом среди своих растений и любимых бабочек с колодой для бриджа в руке, а над его головой, словно темная мысль, витала Taygetis echo. Он раз за разом снимал колоду одной рукой. Я сел напротив босса, прекрасно зная, что еще долго не услышу от него ни слова. Я уже видел его в таком состоянии прежде. Шелл раскинул карты веером, потом сложил и легким движением вытащил одну карту, которая — а это был валет пик — неизменно появлялась во всех его трюках. Изящные движения его рук, вспархиванье, мелькание, плавное перемещение карт завораживали.

Когда я уже решил было, что Шелл закругляется, в его свободной руке, словно ниоткуда, возникла еще одна колода. Теперь он работал уже с двумя — обычный картежник настолько легко может управляться только с одной. Он совсем ушел в свои мысли, и я понял, что лучше уж отправиться в кровать. Сон дался мне нелегко в ту ночь, потому что я не мог отделаться от ощущения: что-то у нас неладно.

Я уже подремывал, когда раздался стук. Дверь открылась, пропуская световой конус. По размерам силуэта я понял, что это Антоний. Он вошел и закрыл за собой дверь, в комнате снова стало темно.

— На этот раз я обосрался по-крупному, — сказал он.

— Что случилось?

— Когда я бежал к машине, у меня с головы, наверно, сдуло эту старушечью шляпу. Можешь себе такое представить?

— Я бы на этот счет не стал беспокоиться. Паркс, похоже, такие вещи не сечет. Даже если он ее найдет — решит, что это вроде игрушечного мишки, подарок от матушки.