Когда он вспомнил о счете, который ему придется оплатить за изумрудное ожерелье, подаренное им Генриетте вчера вечером, то понесся еще быстрее. Можно, конечно, отказаться платить, сказать ювелиру, что он не одобряет таких дорогих подарков и что ожерелье надо вернуть. Но он знал, что стиснет зубы и заплатит. Он сделал подарок своей любовнице, а раз это подарок — она может оставить его себе. Пусть она повесится на нем! Да, пусть у нее остаются ее драгоценности, но он даст указания своему поверенному немедленно выставить ее из дома.

Да, с горечью думал он, не скоро он позволит какой-нибудь проститутке заловить его в свои сети. Теперь он понимал, что никогда не любил Генриетту, ему хотелось обладать ею только из-за того, что это было предметом зависти его приятелей. Она, конечно, привлекательна, это же ее оружие. Иногда она развлекала его, но, к своему облегчению, он обнаружил, что он никогда не испытывал к ней любви. Осталась только досада и раздражение оттого, что она одурачила его.

Когда лорд Харткорт подъезжал к центру, уже занимался рассвет. Внезапно он почувствовал, как устал. Гнев испарился, и единственным его желанием было добраться до постели. Завтра у него будет много времени, чтобы придумать, как объяснить все своим друзьям.

«Ты порвал с Генриеттой? — будут спрашивать они. — Но что, что она натворила?»

В одном он был полностью уверен — он никогда не расскажет им правды. Может, это тщеславие, может, это ребячество, но он не вынесет, если они будут смеяться над ним.

Лорд Харткорт уже доехал почти до самого дома, когда наконец почувствовал, что вся машина заполнена восхитительным ароматом. Он, должно быть бессознательно, так и не выпустил из рук цветы, которые купил для Генриетты.

Перед ним высились огромные фонтаны на площади Согласия. В свете утреннего солнца они переливались всеми цветами радуги, отражая первые золотые лучики, пробивавшиеся через затянувшие небо облака. Лорд Харткорт остановил машину. Взяв букет, он высунулся в окно и, перегнувшись через дверь, выбросил его в воду.

Цветы упали на середину фонтана, разметав веер брызг. Стягивавшая их веревка развязалась, и букет распался. Белые головки, окруженные зеленью листьев, были обращены в небо. Они казались очень хрупкими, и лорд Харткорт увидел, что некоторые цветы еще не распустились, и на них много приоткрывшихся бутонов.

Опять ему напомнили о Гардении!

Глава 7

Лорд Харткорт вернулся в посольство поздно вечером в понедельник. Воскресенье он провел в старинном замке за городом.

Ему нравилась компания его приятелей-французов, и когда он обнаружил, что кроме него там есть еще англичане, он впал в крайнее раздражение. Он уже несколько раз встречался с леди Роугэмптон в Англии, но никак не ожидал встретить ее в Париже, и тем более в сопровождении дочери, впервые выезжающей в свет.

Лорду Харткорту хватило нескольких часов пребывания в замке, чтобы понять — леди Роугэмптон смотрит на него как на желанного зятя. Она была обворожительна, никто лучше леди Роугэмптон, считавшейся в былые времена первой красавицей, не знал, как очаровать мужчину, и на этот раз она прикладывала все усилия, чтобы прельстить лорда Харткорта, но не собой, а своей дочерью.

Девица Роугэмптон была скучна, застенчива и, по всей видимости, не настроена затруднять себя какими-либо действиями. Терпеливо перенеся ее общество во время нескольких застолий и ловко вытянутых из него прогулок по саду, лорд Харткорт обнаружил, что очень скучает по Парижу и по какому-нибудь веселому свободному местечку, где нет опасности встретить мамаш с их дочками.

Поэтому в понедельник он уехал раньше, чем намеревался, извинившись и объяснив всем, что у него масса работы в посольстве.