— Да. Очень много.

И все. Никаких извинений. Никаких сожалений из-за долгого молчания.

— Я просто хотел спросить, почему бы нам не встретиться как-нибудь, — произнес Йен как можно равнодушнее. — Например, поужинать вместе.

Она надолго замолчала.

— Как насчет ланча? — предложила она, как ему показалось, с наигранной веселостью. — Завтра, если тебе удобно.

От ужина отказалась. Не хочет рисковать оставаться с ним на целый вечер. Или вообще не хочет с ним оставаться?..

— Ланч. Завтра, — повторил Йен, преисполнившись твердого намерения довести начатое до конца. — Отлично. Куда бы ты хотела сходить?

— Я сама закажу столик в ресторане «Апельсин». Это на Стрэнде, неподалеку от твоего офиса. Встретимся там в двенадцать тридцать.

— Двенадцать тридцать, — снова повторил он. Ему не нравилось, как жестко она ограничивает их встречу. — Хорошо, буду ждать с нетерпением, — мрачно добавил Йен, чувствуя себя извращенцем, который сам напрашивается на боль.

— Тогда до завтра, — коротко произнесла она и положила трубку.

Короткие телефонные гудки показались ему пулеметными очередями, которые прошивают его сердце насквозь.

Но завтра он встретится с Сандрой. Он просто должен проститься с ней — лицом к лицу.

Сандра выронила трубку и зашлась в рыданиях. Она пыталась вытереть текущие по щекам слезы, успокоить дрожь во всем теле, но тщетно. Медленно, нетвердыми шагами молодая женщина поднималась к себе в спальню, с ужасом думая о завтрашней пытке.

Но и отказаться от встречи с Йеном она тоже не могла.

В его голосе звучали неподдельные обида и горечь. Своим молчанием она задела его. Сандре было мучительно стыдно за свою трусость, которая мешала ей давным-давно обо всем поговорить и расставить все точки над «i». Она неосознанно оттягивала роковой момент, словно надеясь на чудо, которое предотвратит неизбежную печальную развязку. Сандра не могла открыть правду и не хотела еще сильнее запутываться в тенетах лжи. При этом она не желала положить конец их отношениям по телефону. Это было бы слишком несправедливо после всего, что Йен для нее сделал.

Молодая женщина добралась до своей комнаты, закрыла дверь и, обессиленная, прислонилась к ней спиной. Она не могла заглушить боль утраты, которая поднималась в сердце после разговора с Йеном…

Господи, он так заботился о ней, от чистого сердца, не требуя ничего взамен! А она…

Может ли она сказать ему правду? То, что ребенок, возможно, не его?..

Тело ее сотрясалось от рыданий. Как она мучилась вдали от него, не чувствуя его объятий, не слыша любимого голоса… Но нельзя же все время думать только о себе! До сего момента ею двигал глупый, непростительный эгоизм. Ее волновали только собственные желания.

И что же она скажет завтра? «Да, кстати, Йен, я беременна… Понятия не имею, чей это ребенок — твой или Рудолфа. Прости, что обманула тебя насчет таблеток. Просто тогда мне очень хотелось с тобой переспать… И, раз уж об этом зашла речь, почему бы тебе не остаться со мной на всю оставшуюся жизнь? Чтобы любить меня, моего ребенка, невзирая на то, кто его отец…»

Отличная награда за все его благодеянии. Не стоит даже заикаться о том, чтобы Йен разделил все радости и горести вместе с ней, чтобы он взвалил на себя груз отцовства. Он ведь не хотел этой ответственности — это она заверила его, что опасаться нечего.

Нет, ей надо убедить его всеми правдами и неправдами, что она хочет начать новую жизнь и ни от кого не зависеть.